– Да прямо по дороге, – сказал Фингал. – Почти приехали.
Он с облегчением увидел «импалу» рядом с трейлером, где он ее и запарковал, хотя, похоже, оставил открытым багажник. Тупица!
Эмбер сказала:
– Хорошо покрашено.
– Сам пескоструйкой шлифовал. Когда закончу, будет карамельно-яблочная, красная.
– Мир, поберегись!
Она встала и вытянула ноги. Заметила опоссума, который свернулся на крыльце трейлера, – самую паршивую тварь, что Эмбер доводилось видеть. Он поморгал пуговичными глазами и поводил усатой розовой мордой в воздухе. Фингал хлопнул в ладоши, зверек неторопливо потрусил в кусты. Эмбер пожалела, что он не побежал.
– Невероятно, что кто-то так живет, – заявила она.
– Пухл крутой. Один из самых крутых, кого я видел.
– Ага. И куда его это завело – на свалку! – Эмбер хотела пресечь любые намерения Фингала пригласить ее внутрь. – Так где же пленка? – нетерпеливо осведомилась она.
Он подошел к «импале» и потянул пассажирскую дверь. Бардачок был открыт – и пуст.
– О черт!
– Ну что еще? – Эмбер наклонилась посмотреть.
– Бля, невероятно! – Фингал схватился за голову. Кто-то побывал в его машине!
Кассета исчезла. А заодно и фальшивая инвалидная парковочная эмблема, которую Фингал повесил на зеркальце. К тому же пропало рулевое колесо «импалы», без которого машина была кучей металлолома.
– Опять они. Проклятый «Черный прилив»! – еле выдохнул Фингал.
Эмбер необъяснимо развеселилась. Он спросил, что, черт побери, смешного.
– Ничего смешного. Но это действительно великолепно.
– Рад, что ты так думаешь. Иисусе, что же с «Лотто»? – спросил он. – И что с моей машиной? Надеюсь, у тебя есть план Б.
– Поехали отсюда, – сказала Эмбер. Когда он замешкался, она понизила голос: – Поторапливайся. Пока «они» не вернулись.
Она заставила его вести – нарочно, чтобы отвлекся. Вскоре он заболтался и успокоился. В Хомстеде она приказала остановиться у дренажного канала. Подождала, пока проедет мусоровоз, и выкинула в воду Пухлов кольт-«питон». После этого Фингал молчал многие мили. Эмбер знала, что он думает о деньгах. Как и она.
– Этого не должно было случиться. Это неправильно, – сообщила она. – Как ни крути.
– Да, но четырнадцать миллионов баксов…
– Знаешь, почему я не расстраиваюсь? Потому что мы больше не на крючке. Теперь нам не нужно решать, как же быть. Кто-то решил за нас.
– Но билет до сих пор у тебя.
Эмбер покачала головой:
– Ненадолго. Кто бы ни приезжал за этой кассетой, он знает, кто на самом деле выиграл в лотерею. Они знают, ясно?
– Ага. – Фингал надулся.
– Меня пока не арестовывали. А тебя?
Фингал ничего не сказал.
– Ты вот про маму свою говорил, да? А я думала о папе, – добавила Эмбер. – О том, что сделал бы мой папа, если бы однажды вечером включил телевизор, а там его маленькая светловолосая принцесса в наручниках, арестована за попытку обналичить украденный лотерейный билет. Это его, наверное, убьет, моего папочку.
– Раввина?
Она тихо рассмеялась:
– Точно.
Фингал толком не знал, как вернуться в Коконат-Гроув, поэтому Эмбер (которой нужно было собрать вещи на день, пересечься с Тони и договориться с подружкой Глорией, чтобы та прикрыла ее смену в «Ухарях») велела ему держаться федеральной трассы номер один, хотя там была куча светофоров. Фингал не жаловался. Они стояли в пробке на развязке Бёрд-роуд, когда к машине подошел пожилой кубинец с розами на длинных стеблях. Фингал, повинуясь порыву, откопал в своем камуфляже пятидолларовую банкноту. Старик тепло улыбнулся. Фингал купил три розы и вручил их Эмбер, а та ответила прохладным быстрым поцелуем. Он впервые купил цветы женщине и впервые пообщался с настоящим майамским кубинцем.
Что за день, подумал он. И ведь еще не кончился.
От видеопленки у Моффита заболела голова. Типичная съемка для круглосуточного магазина: плохого качества черно-белая притормаживающая запись, размытые картинки дергались, как в пластилиновом мультфильме. Цифры дня-даты-времени мигали у нижнего края кадра. Моффит нетерпеливо перемотал вперед смазанную конгу водителей грузовиков, коммивояжеров, еле шевелящих ногами туристов и веселящихся подростков, чья нездоровая диета и никотиновая зависимость делали «Хвать и пошел» золотой жилой для владевшей им голландской холдинговой компании.
Наконец Моффит досмотрел до Джолейн Фортунс – она входила во вращающиеся стеклянные двери. На ней были джинсы, мешковатая спортивная фуфайка и большие круглые солнечные очки – возможно, те, с персиковым оттенком. Часы камеры показывали 17:15. Минутой позже Джолейн стояла у прилавка. Моффит хихикнул, заметив цилиндрик «Сертс» – несомненно, мятных. Джолейн порылась в кошельке и протянула деньги невысокому плотному кассиру-подростку. Он вручил ей сдачу монетами и один билет из автомата «Лотто». Она что-то сказала кассиру, улыбнулась и вышла за дверь в сияние дня.
Моффит отмотал пленку назад, чтобы еще раз взглянуть на улыбку. Она была настолько хороша, что ему стало больно.
Он покинул Пуэрто-Рико днем раньше, после того как кузены де ла Хойя мудро отреклись от своих первоначальных объяснений насчет трех сотен китайских автоматов, найденных в их пляжном домике в Ринконе (а именно: они, ничего не подозревая, сдали дом банде левых партизан, выдававших себя за американских серферов). Адвокаты де ла Хойя поняли, что дело плохо, заметив, как заухмылялись присяжные (а один даже подавил смешок) при оглашении серферского алиби во вступительной речи. Вслед за поспешным совещанием де ла Хойя решили быстренько согласиться на предложение властей заключить сделку о признании вины, тем самым избавив Моффита и полдюжины прочих агентов БАТО от нудной рутины свидетельских показаний. Когда дело завершилось, товарищи Моффита направились прямиком в Сан-Хуан в поисках тропических шлюшек, а сам Моффит полетел домой помогать Джолейн.
Которая, естественно, куда-то подевалась.
Моффит знал, что она не воспользуется его советом, не отступит и не станет ждать. Тут уж ничего не поделать – она упряма как осел. Всегда была такой.
Найти ее, если она до сих пор жива, означало найти лотерейных грабителей, которых она, без всякого сомнения, и выслеживала. За подсказками Моффит вернулся в квартиру Бодеана Джеймса Геззера, который, судя по всему, покинул ее в панике. Еда на кухне начала гнить, а кетчуповое послание на стенах засохло до липкой коричневой корки. Моффит еще раз как следует прошелся по комнатам и наткнулся на мятое уведомление о лишении в судебном порядке арендованного участка под трейлер в захолустье, в окрестностях Хомстеда. На обратной стороне листка кто-то карандашом нацарапал шесть чисел, совпадавшие с теми, что были в украденном билете Джолейн.
