— Вот они! — оживился Беатрисин брат. Он лег на живот и велел Рою держать его за лодыжки.
— Зачем?
— Ну, скорее! Держишь?
Рой ухватил его за ноги, Беатрисин брат стал понемногу сползать с рубки и вскоре завис над водой, касаясь ее кончиками пальцев.
— Не отпускай! — крикнул он.
Держать было трудно, и Рой подвинулся вперед и всем телом навалился Рыбохвату на ноги. Он боялся, что они оба вот-вот бултыхнутся вниз — ничего страшного, конечно, только на камнях полно устриц, можно порезаться.
— Сейчас… Приготовься!
— Готов!
Рыбохват рванулся вперед, Рой вцепился еще крепче — и тут же до него донесся всплеск, а потом ликующий вопль: «Йо-хо-хо-о-о!!!»
Рой ухватил Рыбохвата за штаны и благополучно затащил назад, на крышу рубки. Сияя от радости, Рыбохват вытянул перед собой сложенные лодочкой руки.
— Загляни!
Между ладонями трепыхалась маленькая рыбка, сверкающая как ртуть. Надо же, поймал голыми руками! Скопа и та бы позавидовала!
— Это кефаль? — спросил Рой.
— Ну! — гордо улыбнулся мальчик. — Так я и заработал свою кличку!
— Нет, но как ты это делаешь? В чем фокус?
— Годы тренировки, — ответил Рыбохват. — Это тебе не за партой сидеть.
Рыбешка, поблескивая синим и зеленым, билась в его ладонях. Наклонившись над водой, Рыбохват разжал руки. Кефаль тихонько плеснула — и уплыла.
— Пока! — сказал ей Беатрисин брат. — В другой раз не попадайся.
Потом, когда они уже перебрались на берег, Роя все-таки одолело любопытство. Не выдержав, он спросил:
— Ну ладно, скажи, что сегодня будет в «Бабушке Пауле»?
Рыбохват, отлепляя улитку от своей новой кроссовки, загадочно улыбнулся.
— Приходи — увидишь, — ответил он.
Глава пятнадцатая
Рой сидел на полу в своей комнате скрестив ноги и уставившись на плакат с быком и ковбоем. Вот бы стать таким же смелым, как этот ковбой, думал он.
Затея Рыбохвата нравилась ему все меньше и меньше. Не исключено, что на участке их уже поджидают. Пусть даже убрали сторожевых собак — все равно «Бабушка Паула» не оставит свою территорию без присмотра.
Рой боялся, что их поймают, а кроме того, ему не хотелось влезать во что-то противозаконное: ясно же, что проделки Рыбохвата — явное нарушение закона. Даже если побуждения у него самые что ни на есть благородные.
Рою все время мерещилось, как бульдозеры разрушают совиные норы. А совы-мамы и совы-папы беспомощно кружат над своими птенцами, похороненными под тоннами земли.
Поэтому он грустил и злился. Ладно, пусть у «Бабушки Паулы» есть все разрешения — ну и что с того?
Если все по закону, это еще не значит, что все в порядке.
Спор между головой и сердцем продолжался. Рой понимал, что он должен помочь совам (и Рыбохвату тоже) — но надо постараться сделать это законным путем. Надо что-то придумать. Найти какой-то выход.
Глянув в окно, Рой забеспокоился. Тени становились все длиннее, значит, солнце скоро сядет и Рыбохват отправится на дело.
Прежде чем уйти из дома, Рой заглянул на кухню. Мама стояла у плиты.
— Ты куда?
— Покатаюсь немного.
— Опять? Ты же только что вернулся!
— А когда ужин, мам? Так вкусно пахнет!
— Просто тушеное мясо, ничего особенного. Ужин сегодня будет поздно — в полвосьмого или даже в восемь: папа недавно пил чай.
— Хорошо, — сказал Рой. — Ну, пока, мам.
— Куда ты собрался? — крикнула она вслед. — Рой!
Он домчался до квартала, где жил Дана Матерсон, и пристегнул велосипед к дорожному знаку, потом дошел пешком до Даниного дома и через живую изгородь проник на задний двор.
Чтобы заглянуть в окно, ему не хватало роста, — пришлось подпрыгнуть и подтянуться, ухватившись за карниз. В первой комнате он увидел распростертую на диване тщедушную фигуру: это был отец Даны — похоже, он приложил ко лбу пакет со льдом.
Во второй комнате кто-то в красном спортивном костюме и с растрепанными волосами — то ли Дана, то ли его мать — чистил ковер пылесосом. Рой решил, что вряд ли это Дана, скорее миссис Матерсон. Он спрыгнул на землю, завернул за угол и прокрался к третьему окну.
На кровати валялся толстяк в грязных мешковатых штанах и в кроссовках с болтающимися шнурками. Он мотал головой в наушниках в такт музыке.
А вот это точно был Дана.
Рой спрыгнул на землю, поднялся на цыпочки и забарабанил по стеклу костяшками пальцев. Потом подтянулся и глянул. Дана не услышал. Рой забарабанил громче — даже собака в соседском дворе залаяла.
Когда Рой в третий раз подтянулся, чтобы заглянуть в комнату, Дана, уже без наушников, двигался к окну, злобно шевеля губами. И хотя слов было не разобрать, легко было догадаться, что это за слова.
Рой усмехнулся, спрыгнул на газон и отошел от окна на пару шагов, собираясь с духом. Он был мальчик стеснительный, а сейчас ему предстояло сделать нечто совершенно непривычное.
Он издевательски махнул Дане рукой, развернулся на сто восемьдесят градусов, стащил с себя трусы и наклонился, выставив зад.
Судя по выпученным глазам Даны (Рой видел его в перевернутом виде), его еще никогда не дразнили голой задницей — во всяком случае, не дразнили так нагло. Похоже, его проняло до самой селезенки.
Рой спокойно натянул штаны и прогулочным шагом направился к двери, откуда должен был вылететь разъяренный Дана, — и тот не заставил себя ждать.
Рой припустил неспешной трусцой, а за ним метрах в десяти, если не меньше, гнался Дана. На бегу он выкрикивал ругательства. Бегун из него был неважный, и Рой старался не увеличивать разрыв, чтобы Дана не потерял надежду его догнать.
Уже через пару кварталов стало ясно, что Дана не просто неважный, а совершенно никудышный бегун. Он выдохся — злобные проклятия понемногу превратились в усталые стоны.
Взглянув через плечо, Рой увидел, что Дана даже не бежит, а ковыляет по тротуару. Это было душераздирающее зрелище. До намеченной точки оставалось бежать еще чуть ли не километр, но было ясно, что без передышки Дане такую дистанцию не одолеть. Бедняга явно был на последнем издыхании.
Рою пришлось притвориться, что он тоже устал. Он бежал все медленнее, разрыв постепенно сокращался, так что Дана уже чуть не наступал ему на пятки. Знакомая потная лапа схватила его за шею, но Рой чувствовал, что Дана не рвется его задушить (слишком устал), а просто хочет удержаться на ногах.
Не получилось. Они свалились друг на друга — Рой внизу. Дана пыхтел и хрипел как загнанная лошадь.
