У Инги на щеках выступили пятна. Вероятно, Нонне Артонкиной
кто-нибудь настучал о поведении ее мужа. Шеф флиртовал вовсю, вот и результат.
Ну, ладно, увольнение хоть как-то можно объяснить, но Киплер?!
— Тип, который меня душил, — вернулась она к
самому главному, — сказал: это, мол, только предупреждение. Якобы я знаю,
что нужно делать. Если я это сделаю, то останусь в живых!
— Что именно? — напряженным голосом переспросил
Григорьев и наклонился вперед, через стол. — Что ты должна сделать?
— Я понятия не имею! В том-то и дело!
— И ты его никогда раньше не видела, этого Киплера?
— Ни разу в жизни. Но, наверное; не так трудно
выяснить, кто он такой. Фамилия необычная, ведь правда?
— Ну, попробуй, — пожал плечами Григорьев, и Инга
оторопела.
То есть он, выходит, помогать ей не будет? Не станет узнавать,
кто покушался на жизнь его будущей жены? Конечно, ему сейчас тяжело — смерть
тетки в его квартире, подозрения в том, что кто-то из гостей ее отравил…
— Кстати, что говорит милиция по поводу
таблеток? — спросила она. — Будут они расследовать, как все с ними
вышло, или нет?
— Не будут, — покачал головой Григорьев. —
Они побеседовали с лечащим врачом Анфисы…
— В Больших Будках?
— Да нет, при чем здесь эти Будки? До отъезда Анфиса
постоянно посещала районную поликлинику. Ходила туда исправно — и доктор, и
сестра ее отлично знают. К счастью, несколько лет назад с Анфисой уже случалось
нечто подобное. Я имею в виду передозировку лекарства. Ей прописали капли,
расширяющие сосуды, она купила их по дороге домой, пришла, накапала себе от
чистого сердца, выпила и чуть не умерла. «Неотложку» вызывала, попала в
больницу…
— А почему ты сказал — к счастью?
— Конечно, к счастью! Для нас. Тебе что, хочется шума?
Расследования? Да это ведь чушь! Кому нужно было травить Анфису? И все твоя
Таисия придумала.
— Хорошо, хорошо, — пробормотала Инга. — Мне
тоже не хочется шума. Но Таисия здесь совершенно ни при чем. Виноват твой Илья,
разве ты забыл?
— С какой это стати он мой? — рассердился
Григорьев. — Он не мой вовсе. Нужен мне он больно!
— Послушай, — Инга решила, что в эти трудные дни
Борису следует прощать все. — Пойдем ко мне? Здесь на нас нахлынут
неприятные воспоминания…
— Нет, — злобно ответил Григорьев. — Я никуда
не пойду. А ты иди. Хочу побыть один, неужели непонятно?
— Но я думала, мы можем поддержать друг друга, —
попыталась возразить Инга.
Ей стало обидно. Слезы пополам с раздражением встали в горле
и только ждали команды, чтобы прорваться наружу.
— Что это за поддержка? — Григорьев вскочил и
прошелся по кухне. — У тебя свои проблемы, у меня — свои. Кажется, ты
сказала, что устроилась на работу, верно? И все твои мысли сейчас заняты ей да
этим… Киплером. Скажешь, я не прав?
— Он ведь мог меня убить!
— Я понимаю, что ты пережила стресс, — он сбавил
тон. — Но я тоже достаточно пережил. Общение с милицией и похоронным бюро
не отнесешь к развлечениям.
— Ты предлагаешь расстаться навсегда? —
помертвевшим тоном спросила Инга, и перед ее мысленным взором в одну секунду
промелькнули все мечты о будущем — занавески в горошек, круглый стол, и за ним
она, Борис и детки — как минимум двое.
Григорьев вытаращил глаза.
— Почему навсегда? — оторопело спросил он. —
На сегодня, может, на завтра. Потом мы оба придем в себя, и жизнь потечет как
всегда.
«Интересно, — думала Инга, поднимаясь пешком по
лестнице. — Почему мы должны приходить в себя поодиночке? Зачем, по его
мнению, двум людям быть вместе, если зализывать раны каждый должен сам по
себе?» Всю ночь она не спала, а утром в расстройстве позвонила Таисии и
выложила ей все от начала и до конца.
Подругу меньше всего заинтересовало поведение Григорьева и
больше всего — Киплер.
— Он должен иметь к тебе какое-то отношение, — в
конце концов заявила она. — А с Анфисой нападение в переулке никак не
может быть связано?
— Да я же познакомилась с ней тогда же, когда и
ты, — возразила Инга. — На дне рождения. У нас не было ничего общего.
Кроме Григорьева, разумеется.
— Тогда почему этот Киплер возник именно теперь? Что
такого произошло, что он вдруг появился?
— Меня уволили. И еще я почти устроилась на работу… Ой.
Инга замолчала, потому что ей в голову пришла неожиданная
идея. Возможно, Киплера подослали компаньоны Треопалова, ее будущего шефа. Они
ведь не хотели, чтобы он брал ее на должность директора. Но нет, когда бы они
успели все подстроить? Если только этот Киплер зачем-то ждал на улице, а они
позвонили ему на мобильный…
— Значит, Треопалов тебя принял с удовольствием, а оба
его компаньона взбунтовались? — уточнила Таисия, когда Инга поделилась с
ней подозрениями. — Может, это действительно их происки? Думаю, сейчас
тебе нужно позвонить и отказаться от чести управлять этим физкультурным клубом.
Зачем так рисковать?
Инга вспомнила Треопалова, его грустные глаза и неуверенно
возразила:
— Но мне нужна работа!
— Поищешь что-то еще. Это ведь был твой первый заход.
— Но я уже все решила.
Она полночи мечтала о том, как наберет номер и услышит в
трубке волшебный голос Треопалова. Скажет, что согласна работать на него, и
поедет в медицинский центр и снова его увидит.
— И ты еще будешь говорить, что боишься! —
рассердилась Таисия. — Лично я никогда не вернулась бы на то место, где
меня душили.
— Но это только предположение, — возразила
Инга. — А вдруг меня душили по другому поводу? И я потеряю хорошую
должность ни за что ни про что.
— А это действительно стоящая должность?
Инга понятия не имела.
— Оклад меня устраивает, — неопределенно ответила
она. — А трудностей я не боюсь. — И тут же призналась:
— И работодатель мне очень понравился.
— А! — обрадовалась Таисия. — Вон в чем дело!
Тогда позвони мне вечером, расскажешь, как все прошло, а то я буду волноваться.
И если увидишь этого Киплера, немедленно зови на помощь.
Инга пообещала звать на помощь и дрожащими пальцами набрала
номер Треопалова.
— Да? — ответил его низкий приятный голос. —
Я вас слушаю.
— Это Инга Невская, — сказала она, быстро сглотнув.
— Что, Инга, — тотчас же спросил он, — вы
согласны?
Прозвучало это так, будто он делал ей предложение личного
свойства. На какую-то долю секунды Инга представила его на месте Григорьева и
почувствовала, как душа наполняется теплом, точно промерзший дом, в котором
затопили очаг.
