— Какое счастье… — донесся голос из спальни.
— А-а-а! — закричала Вероника. — Ожила,
гадина!
Верлецкому стоило немалых усилий ее удержать. В результате
чего он получил пощечину, стоически ее пережил и молча наблюдал за тем, как
Вероника с Григорьевым покидают поле битвы.
Тщательно заперев за ними дверь, он возвратился в спальню.
Инга сидела на кровати по-турецки, закрывшись одеялом до
самых ушей. Ее сотрясала крупная дрожь.
— Ну, — хмуро сказал Верлецкий. — И зачем же
вы приперлись голая на кухню?
— Я подумала, что вы хотите проверить мой мозг.
— Спинной?
— Вы сами сказали: раздевайтесь догола! — А если
бы я приказал вам пойти и повеситься? Вы бы так и поступили?
— Да что вы понимаете?! — воскликнула Инга, нарыв
ее набух, словно бутон, согретый солнцем. — У меня воспаление мозга, а вы!
— И когда вы поставили себе диагноз? —
полюбопытствовал Верлецкий, продолжая стоять напротив кровати.
— Сегодня вечером. Сначала я следила за трупом.
Оказывается, он выходит из гроба и прямиком идет в медицинский центр. А потом
обратно.
— И ложится в гроб.
— Точно! Поэтому я вас и не дождалась.
— А почему же вы не позвонили после трупа?
— Я была напугана. А потом еще сильнее
расстроилась, — угрюмо ответила Инга.
— Что же вас расстроило?
— Собака. Она подошла ко мне и попросила сардельку,
потом еще одну» А потом сказала, что хочет жить у меня.
— Собака сказала? — осторожно уточнил
Верлецкий. — — Ну да. Она еще посоветовала мне бросить Григорьева. А возле
дома мимо меня прошел мужчина в трусах, которого никто не видел.
— А вы видели.
— Вот-вот! Вы ухватили самую суть. Он совершенно точно
был, но его как будто бы не было.
— Да… Тяжелый случай, — констатировал Верлецкий.
Инга посмотрела на него влажными глазами и с надрывом
спросила:
— Я что, умираю? Сколько мне осталось жить?
— Я полагаю, вы протянете еще лет восемьдесят, не
меньше. Советую вам перестать валять дурака и хорошенько во всем разобраться.
— Ко мне приезжал ваш Роберт, — вспомнила Инга.
— Вы выложили ему всю историю?
— Да, но тогда я еще не знала, где прячется труп
актера. А теперь знаю — в «Хотапиусе».
— Что это такое? — озадачился Верлецкий. —
Хотапиус?
— Это такая вывеска, и под ней дверь.
— Хм. Пожалуй, разбираться будем завтра. А сегодня вам
стоит хорошенько выспаться.
— Ладно, — покорно согласилась Инга. — Я
пойду. Сейчас только оденусь.
Она сбросила с себя одеяло, и Верлецкий немедленно закатил
глаза.
— Знаете, — сказал он, — я, конечно, врач и
всякое повидал, но ваше поведение не лезет ни в какие ворота. Вы обнажаетесь
передо мной, когда надо и когда не надо.
Инга ахнула и нырнула обратно, накрывшись с головой.
— Я не собираюсь играть с вами ни в шалаш, ни в
прятки, — предупредил он. — Самое большее, на что вы можете
рассчитывать, это на хороший. укол в мягкое место.
— Нет! — сдавленно сказало одеяло. — Не надо.
И вообще — подите к черту.
— Это я — подите к черту? — возмутился
Верлецкий. — Я?! Вы устроили тут светопреставление!
Вам даже наплевать, что жених вас бросил! Вы рассорили меня
с невестой! Можно сказать, сломали мое будущее.
— Если вы имеет в виду свою истеричку, то я спасла ваше
будущее! — высунулась из-под одеяла растрепанная Инга.
— Спасибо, но я вас не просил.
Инга засопела, потом уточнила:
— Вы ее любите, да?
— Не в этом дело, — с досадой ответил
Верлецкий. — На завтра назначены смотрины. Моя мать с ее новым мужем хотят
познакомиться с моей невестой. Я уже их обрадовал, что скоро женюсь…
Они ждут нас к обеду.
— Можно попробовать Веронику догнать, — неуверенно
сказала Инга, как будто почувствовав, какую пакость он ей готовит.
— Значит, вот что, — сердито поглядел на нее
Верлецкий. — Моей невестой будете вы.
— Как это?
— Только на выходные. Вам придется изображать Веронику.
— Вряд ли мне удастся изобразить такую дуру!
— Ничего-ничего, это дело наживное, С собаками вы уже
разговариваете, так что…
— Никогда не думала, что врачи глумятся над своими
пациентами.
— Вы не мой пациент, — тотчас возразил
Верлецкий. — И слава богу, потому что я реаниматор.
— Зачем же вы брались лечить мой мозг?
— Не передергивайте, я не брался. Вам Следует
немедленно успокоиться. Неужели вы не хотите разобраться в происходящем?
— Еще как хочу! — призналась Инга. — И
разберусь. Вот только посплю немного. У себя дома, разумеется. Вы меня
проводите?
— Нет никакого смысла бегать из подъезда в подъезд. Тем
более все соседи уже знают о наших тесных взаимоотношениях.
— Как? — ахнула она. — Прям так и все?
— Спиридонова из пятьдесят восьмой точно знает, —
обнадежил ее Верлецкий. — Сейчас я вам дам что-нибудь горячительное.
— А что я должна буду делать завтра в качестве вашей
невесты? — поинтересовалась Инга, принимая из его рук рюмку и с
отвращением нюхая содержимое.
— Не знаю. Что делают женщины, когда знакомятся с
будущей свекровью?
— Они делают морду.
— Вот и вы сделайте морду. Главное, чтобы мама поняла,
как сильно мы любим друг друга. Кстати, нам придется перейти на «ты». Согласны?
— Вы так спокойно реагируете на то, что Вероника
убежала!
— Ты, — подсказал Верлецкий.
— Ты так спокойно реагируешь на то, что Вероника
убежала! — с той же интонацией повторила Инга.
— Григорьев, между прочим, тоже убежал.
— Мы поругались еще вчера, и в течение дня я это
кое-как переварила.
— Надеюсь, завтра ты не станешь рассказывать моей маме
о говорящей собаке.
— Мама приедет сюда?
— Она уже приехала. Вернее, Отто ее привез.
Отто — это ее муж, немец. Зажиточный и добродушный. Я
поселил их в загородном доме — у нас он вполне приличный, отапливаемый, с
удобствами внутри.
— Это вы в больнице на такой заработали? — с
подозрением спросила Инга, немедленно вспомнив «адвоката» Роберта Воронова с
его портфелем и водянистым взглядом.
