Как Гладышевский не изменился за те десять лет, что прошли с
момента его смерти, так и Чулков ни чуточки не постарел — та же «рваная»
стрижка, рыжие прядки, в ухе — серьга. Инга сглотнула. Комендант продолжал
неподвижно стоять на цыпочках, как будто его приклеили к полу намертво.
Самое интересное и важное происходило за стеклянной
перегородкой. В центре зала рядом с большой прямоугольной ямой стоял Бумской в
своих чудовищных очках с пультом в руке. В яме находился подъемник, на его
платформе лежал обнаженный и абсолютно белый человек. Тот самый, которого Инга
видала вместе с Гладышевским на газоне, а потом в коридоре центра. Над ним
висело облако не то пара, не то дыма. Оно расплывалось очень медленно, словно
что-то удерживало его на месте.
Бумской нажал на кнопку пульта и повернулся к наблюдателям.
Подъемник с человеком начал медленно опускаться в яму. Наблюдатели
Зашевелились, и Инга поняла, что сейчас они потянутся к двери и обнаружат здесь
чужих. Она двумя руками столкнула коменданта с места. И сказала только одно
слово:
— Бежим!
Комендант стартовал так, что в коридоре засвистел ветер.
Инга, домчавшись до лифта, дрожащим пальцем нажала кнопку «Первый уровень», но
финт не вышел — их выбросили на втором, и пришлось пройти всю ту же процедуру,
только в обратном порядке. Когда они наконец очутились в родном коридоре и
дверь с шипением закрылась за их спинами, Инга едва не разрыдалась от
облегчения.
Она повернулась и посмотрела на коменданта, а тот уставился
на нее. В его глазах застыл ужас.
— Знаете что, — сказала Инга. — Мы с вами
никуда не ходили и ничего не видали, идет?
— Да, — ответил он и на реактивной скорости
понесся к выходу из коридора.
Инга не успела и глазом моргнуть, как он добежал до самого
холла и, махнув полами пиджака, исчез из поля зрения. Даже мешок с ключами ни
разу не звякнул в его руке! Она подошла к своему кабинету и скользнула внутрь.
Здесь было тихо и пусто.
Инга включила свет и принялась расхаживать из угла в угол,
пытаясь поймать разбегающиеся мысли. Все, что она видела, было настолько
невероятным, фантастическим, что поверить в это оказалось трудно, почти
невозможно.
«Смесь бульдога с носорогом», — вспомнила она слова
Роберта Воронова, который так и исчез из центра, ни разу не встретившись ей на
пути. Действительно, если здесь проходят эксперименты по оживлению людей, то
при чем тогда ее бывший шеф? Может быть, он лежит в одном из черных мешков —
такой же белый, как тот тип, которого опускали в яму? И время от времени
оживает и звонит по мобильному телефону? И каким боком в этом замешана, черт
побери, говорящая собака?!
Инга надела старое пальто, которое заменило ей куртку,
брошенную в ресторане, подхватила сумочку и, нервно озираясь, пробежала по
коридору до самого холла. Охранник отсалютовал ей рукой и поднялся, чтобы
запереть дверь. Инга забралась в «Жигули» и включила зажигание. Будь что будет
— она проследит за кем-нибудь из этих типов. Лучше всего за трупом или за Чулковым,
если, конечно, они не остаются здесь, в подвале. За Бумским и Степанцовым
следить бессмысленно — они наверняка разъедутся по домам, где жены накормят их
пельменями и уложат на хрустящие простыни.
К ее огромному изумлению через четверть часа из металлической
двери выскользнула вся честная компания — Бумской, Степанцов, массивный мужчина
и воскресший певец Чулков с довольной физиономией — его было отлично видно в
свете фонаря, под которым они все по очереди прошли. Инга пригнулась, чтобы ее
случайно не заметили, хотя она и отогнали «Жигули» со стоянки поглубже во двор.
Перед входом в центр стоял черный «БМВ» и слепо глядел в
ночь. Все четверо по очереди исчезли в его кожаных недрах, и автомобиль сыто
заурчал, словно слопал что-то вкусное. Инга склонилась к рулю, предвкушая
погоню. Однако «БМВ» не умчался в темноту, высекая искры, а медленно покатился
по переулку — ему, как заспанному человеку, неохота было торопиться.
Опять ресторан! Инга даже засмеялась от удовольствия. Дело в
том, что она предвидела такую ситуацию и подготовилась к ней. После вчерашнего
бегства с занавеской на голове ей стало ясно, что если ты за кем-то следишь, то
должен быть в любой момент готов к перевоплощению.
Она положила в пакет красный шарф, парик, который когда-то
подарила ей Таисия, падкая на всякого рода фенечки, алую помаду и громадные
очки «под Живанши» с тонированными стеклами.
Ей хватило трех минут, чтобы преобразиться. В светлом
парике, очках и шарфе она была похожа на шпионку из какого-нибудь американского
сериала семидесятых годов. Рот, грубо обведенный помадой, сделал ее вульгарной.
Она была уверена, что ее никто не узнает, поэтому смело
вошла в ресторан и потребовала столик неподалеку от интересующей ее четверки.
После коротких переговоров ее подсадили к клиенту, который в одиночестве
заканчивал ужин. Мужчина поглядел на нее приветливо, но Инга только вскользь
улыбнулась — у нее не было никакого желания заводить разговор. Наоборот, ей
нужна была тишина — чтобы продуктивно подслушивать.
Вся честная компания сидела слева от нее, и Инга осторожно
передвинула стул, чтобы иметь лучший обзор. Некогда обожаемый публикой Чулков,
подобно ей, нацепил темные очки в пол-лица и сел спиной к залу. Бумской тоже
оказался вне поля ее зрения. А вот Степанцева и незнакомого массивного типа Инга
видела хорошо. У типа был нос картошкой и жирные щеки, а глазки горели так
азартно, как будто он только что поставил на красное.
— Представляете, — сказал Чулков, которому
официант успел принести стакан сока с трубочкой, — я вчера закончил новую
песню. Ее потом найдут в моих архивах. Вот соплей-то будет! Хотел бы я на это
посмотреть! И увидел бы, между прочим, если бы вы как следует распоряжались
моими бабками.
— Послушай, — наклонился к нему Бумской, и Инга
откинулась на спинку стула, чтобы не пропустить ни слова. — Возьми
подшивку газет и прочитай про черный вторник, про то, как банки горели. Тогда
люди все потеряли — в один момент. А мы твои деньги почти полностью сохранили!
Ты же отчеты видел. Покажи их специалистам, тебе любой экономист все объяснит в
лучшем виде.
— Эх, а я бы еще с удовольствием пожил!
— Ты не можешь жить без документов, — возразил
Степанцов. — А фальшивками мы не занимаемся — у нас лаборатория, а не
воровской кооператив!
— Что ж, — вздохнул Чуйков. — Придется ждать
лучших времен. А жалко ка-ак… А ты, брат, — обратился он к
толстощекому, — на сколько заложился?
— На пять лет, — ответил тот. — Пока что. А
там, как бог даст.
— Везучий. Я-то и скопить почти ничего не успел —
встречка, фары, скрежет металла… Обидно.
— Ну, ладно, — недовольным, как всегда, голосом
проскрипел Бумской и даже легонько стукнул ладонью по столу, чтобы привлечь к
себе внимание толстощекого. — Вот вам клубная карта, а вот — наш
опознавательный знак.
