— Мама! — прошептала она и расширила глаза.
— Здрасьте, — сказал курносый весьма
вежливо. — Я в милиции был, сделал заявление. И вот — пришел все вам
рассказать. Имеете право.
Он повернулся к Инге и добавил:
— Сначала я в вашу квартиру позвонил, потом вот к этому
человеку, — он показал на Григорьева, — а потом уж сюда. Вы ведь то
там, то тут — не разберешь. А вообще-то я за вами следил.
— Я знаю, — пролепетала она, не в силах поверить,
что этот тип сию секунду не бросится на нее, чтобы прикончить. — Зачем?
— Потому что хотел поймать Артонкина.
— Ну и как, поймали? — поинтересовался Роберт.
— А то! Конечно, поймал. Меня, кстати, Константином
зовут. А фамилия моя Дроздов. И дядя мой был Леонид Дроздов. Его Артонкин убил
и в своей машине сжег, чтобы, значит, все думали, что это он сам умер.
— Зачем? — опять спросила Инга, продолжая глазеть
на него, как на серийного убийцу.
— Нонна Аркадьевна со своим любовником задумали убить
Глеба, — просто и доступно объяснил Дроздов. — А он на свой телефон
поставил аппарат для прослушивания. Вот так и узнал. И решил: чем ждать, когда
тебя кокнут, лучше самому исчезнуть. Пригласил моего дядьку к себе в Москву,
сказал, что возьмет его в долю. Тот и поехал.
А на самом деле он его позвал, чтобы убить и тело выдать за
свое.
— Откуда это известно? — поинтересовался Роберт.
— Так сам Артонкин рассказал. В милиции.
Инга ахнула:
— Глеб Сергеевич! Не может быть. Он такой… такой..,
хороший!
— Вы так говорите, потому что он за вами
ухлестывал, — презрительно сказал Дроздов. — А на самом деле он
настоящая сволочь. Дядю моего сжег.
— А зубы? — спросила памятливая Таисия. — Там
же зубы были артонкинские, а не дядины!
— А он, гад, дядю моего под своим именем отправил
пломбы ставить. В хорошую клинику! Сказал ему, что у него там скидки. Пусть,
мол, назовется Артонкиным Глебом Сергеевичем, платить придется меньше. А что
стоило дяде голову задурить? Он ведь не московский… Мало ли какие у вас тут
порядки.
— То есть он сжег вашего дядю, а сам скрылся? —
уточнил Верлецкий. — Уехал в теплые края?
— Он не уехал. Жил тут по документам Дроздова, гад
ползучий. Но смыться собирался, только Ингу Сергеевну хотел с собой взять.
— Меня?! — ахнула Инга.
И Григорьев эхом откликнулся:
— Тебя?! Так я и знал.
— Я расследование провел, — с гордостью закончил
Дроздов, — и узнал, что Артонкин от вас тащился. Сразу подумал: он еще
объявится! Захочет с вами поговорить. И стал следить, глаз с вас не спускал.
— А зачем вы в меня из ружья целились?! —
возмутилась Инга.
— Так это я не в вас, — удивился Дроздов, — а
в Артонкина. Прям как чувствовал, что он в тот день нарисуется. И шмальнул. Но
промазал. А потом в доме крик поднялся, и мне пришлось уходить.
— Боже! — схватилась за Голову Надя.
страсти-мордасти!
— А про Киллера вы что-нибудь знаете? — с надеждой
спросила Инга. — Видите ли, это человек Юдина, любовника Нонны Аркадьевны.
Он зачем-то меня душил. Говорил: сделай это! А что «это», я так и не поняла.
— Киплер — никто, «шестерка». Он Юдину в рот смотрит.
Все, что хочешь, для него сделает.
Нонна Аркадьевна думала, что Артонкин те деньги, которые из
сейфа пропали, вам отдал. Или вы сами их взяли. Вы же имели доступ к сейфу. Но
точно уверена она в этом не была. Ведь деньги могли и в машине сгореть. Вас она
на всякий случай решила припугнуть — вдруг отдадите? И попросила своего
любовника этим заняться. А тот на вас Киллера натравил.
— Так надо же было толком говорить: отдай
деньги! — рассвирепела Инга. — А то бросаются, душат — и никаких
объяснений!
— А чего вы на меня-то орете? — удивился
Дроздов. — Мое дело сторона. Я Артонкина в милицию сдал, могу со спокойной
совестью домой ехать. Не нравится мне у вас — суетно.
— Не хотите ли салату? — спохватилась
Таисия. — Оливье, между прочим.
— Не, я ничего не хочу, — признался
Дроздов. — Только рюмку водки выпью, если нальете.
Ему налили, он выпил и пошел к выходу из комнаты. На пороге
поклонился всей честной компании:
— Не поминайте лихом.
— Не будем, — пообещал Хомутов, а Надя сказала,
когда Дроздов удалился:
— Фу-у, ну и тип! От него прямо мурашки по коже. Так и
кажется, что он протянет свои ручищи и кого-нибудь прикончит.
— Убийца не обязательно страшно выглядит, —
грустно произнесла Инга. — Бывает и такое, что его все любят, считают
чудесным человеком… Встречаются с ним на праздники, дарят подарки,
перезваниваются и ходят в кафе в свободное время…
— На кого ты намекаешь, — с подозрением спросил
Верлецкий. — Имеешь в виду какого-то конкретного убийцу?
— Ну да. — Инга обвела взглядом всех по очереди,
включая и постоянно жующего Треопалова. — Дело в том, что я поняла; кто
отравил Анфису.
— Ух ты! — восхитился Стас. — И когда же ты
это поняла?
— Да вот только что. Когда Андрей Васильевич объяснил
мне ту фишку про гроб, в который ложился Гладышевский. А Илья еще сказал, что
это был отвлекающий маневр. И тут я вспомнила — соус! Итальянский соус,
пролитый на колени Вероники.
— Так это Вероника ее отравила? — воскликнула
Надя, и муж дернул ее за руку.
— Да нет же, Надя! Какая Вероника? Анфису отравила ты.
Все повернули головы и посмотрели на Надю, которая сидела с
выражением искреннего недоумения на лице.
— Минуточку, — процедил Илья. — Это что за
инсинуации?!
— Да я сейчас все объясню, — обнадежила Инга.
— Только коротко и внятно, — попросил
Треопалов. — Меня заботит собственная судьба, а сидеть здесь и дожидаться,
пока вы завершите свой суд Линча, мне недосуг.
— Ничего, потерпишь! — прикрикнул на него
Роберт. — Так кто там кого отравил?
— Инга! — закричал Григорьев. — Это
несправедливо! Ты просто ревнуешь!
— Кстати, — спокойно ответила она. — Это Надя
стукнула тебя по голове на том газоне. Скорее всего, камушком.
— И бросила под кустом, — подтвердил Верлецкий,
как будто сам там был.
— Догадаться было непросто. А началось все с обычного
журнала мод. Я увидела в нем то самое красное трикотажное Платье, которое
Анфиса выдала Веронике, когда Надя облила ее соусом. Веронике платье не
понравилось, а ты, Надя, сказала:
«Оно стоит двести баксов!»
— Ну и что? Анфиса не скрывала, сколько оно стоит.
