— Ходила в аптеку.
— А мисс Эштон? — Сассекс взглянул на приятеля поверх объявления.
— Ее там не было.
Глаза герцога помрачнели.
— Это рекламное объявление приглашает посетить клуб, однако нет ни адреса, ни информации, как с ним связаться, или что представляет собой «Дом Орфея».
— Я понимаю. Возможно, перед нами часть искусно продуманной стратегии, создающей атмосферу притягательности вокруг заведения. Я подозреваю, это один из тех самых в высшей степени элитарных клубов. Чтобы туда попасть, мужчины готовы пойти на любые жертвы. Некое мистическое заведение с ритуальным посвящением и тайными церемониями.
— Очень похоже на масонскую ложу, — усмехнулся Сассекс.
— Думаю, «Театр Адельфи» — хорошее место, чтобы начать наше расследование. Даже по размерам вполне подходит для проведения собраний членов подобного клуба. Возможно, проведя там ночь, нам удастся разведать о нем больше. Я слышал, театр закрыт по средам, возможно, потому, что это день встречи клуба? Или существует специальный зал — в таких местах всегда устраивают потайные комнаты для пущего драматического эффекта.
Подавшись вперед, Сассекс вернул объявление.
— Мне это не нравится, Блэк. Все мои инстинкты кричат о том, что проклятый клуб имеет какое-то отношение к Люси. И да поможет мне Бог, если он расположился в «Театре Адельфи». Конечно, мне следовало бы поразмыслить о чаше, медальоне и кровавом хаосе, в который ввергнется мир, если они попадут не в те руки, но, клянусь, все, о чем я могу сейчас думать, — это Люси и то, как ей удалось оказаться замешанной в эти опасные дела.
— Я собираюсь в театр, потолкаться там, порасспросить о «Доме Орфея». Посмотрим, что мне удастся разведать, и решим, имеет ли это какое-либо отношение к пропавшим артефактам. Не беспокойся, Сассекс. Репутация леди Люси останется незатронутой, и мы обязательно отыщем реликвии. Господи, мы же совсем не хотим, чтобы стало известно о том, что чаша и медальон обладают сверхъестественной силой изменить мир.
— Ты же говорил, что не веришь в это. По-твоему, это лишь средневековые легенды.
Пожав плечами, Блэк вновь уселся в свое кресло и пристально уставился на пламя в камине.
— Возможно, мне и недостает веры, но это не означает, что я должен все бросить. Вот уже более пяти сотен лет проклятием моей семьи было следить за злосчастным медальоном и прятать его от мира. Я не могу просто так отбросить все мои обязанности. Я должен разыскать реликвии, верю я или нет в то, что они обладают нечестивой силой.
— Всю свою жизнь я посвятил заботам о чаше и о том, чтобы спрятать ее от мира, но, оказывается, достаточно одного взгляда зеленоглазой нимфы, и я уже в замешательстве…
— Ослеплен, — поправил Блэк своего друга, — влюблен до безумия.
— Достаточно, — проворчал герцог. — Я просто пытаюсь не допустить, чтобы девушка оказалась во все это замешанной. Ради честного имени ее отца. Стоунбрук не должен быть вовлечен в публичное разбирательство или скандал.
Блэк фыркнул:
— Своим высокомерием и холодной надменностью ты, конечно, можешь обмануть светское общество, Сассекс, но я-то знаю тебя гораздо лучше. Ты пленен этой юной леди.
Его светлость не осмелился посмотреть другу в лицо и молча отвернулся к яркому пламени большого камина.
— Да, — прошептал он так тихо, что Блэк засомневался, что вообще расслышал его ответ. — Пленен, погублен, охвачен смертельной тревогой, а она не замечает меня, не может уделить и минуты своего внимания.
Блэк был знаком с Сассексом с колыбели и никогда не видел друга в подобном состоянии. Люси Эштон буквально вила из него веревки.
— Ладно, довольно об этом, — бросил Сассекс. — Когда ты собрался в театр и хочешь ли, чтобы я составил тебе компанию? Господь свидетель, ночь, проведенная вне дома, мне только на пользу.
— Я подготовлюсь и дам тебе знать. Кстати, я встретился с Найтоном в доках сегодня утром. Его находки не представляют для нас никакого интереса. Не думаю, что парень опасен, однако на всякий случай я предложил ему свое поручительство в ложе. Я полностью согласен с пословицей «держи друзей близко, а врагов еще ближе».
Сассекс лукаво улыбнулся:
— Ты же только что утверждал, будто он не представляет для нас никакой угрозы.
— Для Братства Хранителей — да, — пробормотал Блэк, — но не для меня.
— И кто еще здесь влюбленный безумец? — заметил Сассекс, рассмеявшись, когда Блэк поднялся с кресла и, храня достоинство, удалился из комнаты.
Графу нравилось поддразнивать его светлость, намекая на страсть Сассекса к Люси, однако совсем иное дело — самому выступать в качестве объекта насмешек герцога.
Она не могла не думать об этом поцелуе, о чувствах, пробужденных в ней объятиями лорда Блэка. Изабелла ощущала себя безумной, безнравственной, сумасбродной, и, откровенно говоря, он был столь же безудержен. Что не могло не шокировать ее, поскольку он всегда выглядел собранным и владеющим собой. Тот факт, что граф мог испытывать подобную страсть, производил на нее одновременно ошеломляющее и пугающее впечатление. Поцелуй оказался глубоким и яростным, будто они целую вечность провели в разлуке, и, наконец, их желание осуществилось. А между тем они едва знакомы. В том-то и весь ужас!
Изабелла была напугана. Пристыжена. Она целовала мужчину, который даже не ухаживал за ней. Ей бы следовало ощущать, хотя бы намеком, угрызения совести за то, что целовалась с Блэком, намереваясь выйти замуж за мистера Найтона. Но… но как она могла сожалеть о настоящем событии в своей жизни? Потому что этот поцелуй… этот поцелуй — самый волнующий момент ее существования.
Изабелла все еще ощущала его вкус. Губы стали ярко-красными и опухшими от яростных прикосновений его губ. Острая боль, еще недавно сотрясающая все тело, теперь почти утихла, едва достигая сознания. Ее тревожило поселившееся внутри и ранее незнакомое беспокойство. Взволнованность, излечить от которой могла лишь новая встреча с Блэком.
Прошли всего лишь сутки с того момента, как их представили друг другу, и вот она уже в плену сильного влечения к этому человеку. Как такое могло случиться после долгих лет тщательного контроля над своими страстями? После того, как перед ее глазами постоянно маячил дурной пример матери, бросавшейся к любому мужчине, взглянувшему в ее сторону… И вот к чему это привело — она только и ждет возможности вновь оказаться к объятиях Блэка.
Наверное, он какой-то чародей, прекрасный, темный волшебник, пленивший ее своими чарами, — единственное объяснение ее опрометчивого безрассудного поведения, того, как быстро и просто она рассталась со всеми своими принципами, своими страхами. Изабелла поклялась себе никогда не следовать на поводу неразумных желаний. Одним своим поцелуем Блэк открыл ей двери в тайный чертог, в который она прежде боялась зайти, ибо понимала, что ее там ждет позор и гибель от руки соблазнительного хозяина.
