— Извини, но я замерзла. Мне нужно, по крайней мере, одеться.
Уильям позволил ей отодвинуться, подавив настойчивое желание снова усадить ее к себе на колени.
Отложив в сторону одежду, Маркейл нашла свой ридикюль и, достав носовой платок, пронзила Уильяма холодным взглядом.
— Пожалуйста, отвернись на минутку.
Проклятие, он не хотел отворачиваться. Что еще за церемонии? Но, черт побери, чего же он все-таки хотел? Нахмурившись, Уильям выполнил ее просьбу и, перед тем как надеть бриджи и рубашку, вытер себя лишним шейным платком. Надевая жилет и куртку, он слышал, как Маркейл, шурша юбками, приводит себя в порядок.
Тишина казалась тяжелой и неловкой и только усиливала его раздражение. Он за долгие годы командования кораблем не привык, чтобы люди обсуждали его приказы или просили у него объяснения. Он хотел получить то, что хотел, и так, как хотел. Что может быть проще?
И все же, хотя у него не возникало трудностей в управлении командой, в присутствии Маркейл он чувствовал неуверенность — и это чувство ему страшно не нравилось. Уильям был решительным человеком, человеком действия, а не каким-то сентиментальным болтуном, как его брат Роберт, который считал забавным притворяться влюбленным и произносить цветистые фразы, как будто обычные, простые слова ничего не значили.
С Маркейл Уильям никак не мог разобраться в том, чего же он от нее хотел и что ощущал, а это далеко не одно и то же. В данный момент его разрывали три непохожих друг на друга, отчетливых и противоречивых чувства. Первое — это удовольствие от их страстного секса. Второе — разочарование от осознания того, что это только приятный эпизод, любовное приключение, не более того. Третье — глубокое раздражение от того, что он, черт возьми, понятия не имеет, чего на самом деле хочет и от Маркейл, и от себя.
Что ж, одно свое желание он прекрасно знал — чтобы Маркейл снова оказалась у него в постели. И еще раз. И потом еще сотни раз. Судя по ее бурному отклику, она чувствовала то же самое. Ну что ж, веление плоти, это так понятно.
Но надо ли слепо ему повиноваться? И к чему это все приведет? Вопросы, вопросы…
— Я закончила. Теперь, если хочешь, можешь повернуться.
Ее глубокий голос, нарушив тишину, несколько даже шокировал его, и Уильям, набросив на шею чистый платок, повернулся лицом к Маркейл.
Всего за несколько минут ей удалось полностью привести себя в порядок. Ее черные волосы были аккуратно уложены вокруг головы, платье не производило впечатления измятого, кожа снова приобрела свой обычный цвет. Если бы кто-то открыл дверцу экипажа, то увидел бы невозмутимую, холодную и спокойную Маркейл Бичем и взъерошенного, разгоряченного и рассерженного Уильяма Херста.
— Уильям, я, наверное, должна поблагодарить тебя.
Она ловко расправила юбки, так что они мягкими складками опустились ей на ноги.
— За что?
Он нахмурился.
— А ты не догадываешься? — Она сделала рукой такой грациозный жест, что он вполне мог бы быть элементом бального танца. — Ну, подумай.
Уильям не знал, что сказать. Он ожидал чего угодно, но среди возможных вариантов не было надменного «благодарю вас».
Маркейл удивительно владела собой и сохраняла удивительное хладнокровие после всей этой бурной любовной сцены, а у него все еще кипела кровь, и его член еще пульсировал, как будто в этот момент она держала его в руках.
— Превосходно развлеклись, правда? — усмехнулась Маркейл, еще сильнее возбудив его. — Не пойму, почему мы не сорвали друг с друга одежды еще прошлой ночью?
— Действительно. Мы впустую потратили почти двадцать четыре часа.
Он его ироничного тона Маркейл покраснела, но, тем не менее, вздернула подбородок.
— Все это оказалось приятной неожиданностью, но я рада, что так случилось. Я просто…
— …изголодалась по настоящему мужчине, — закончил за нее Уильям, и Маркейл окаменела.
— Я бы так не сказала.
— Нет? Становится все яснее и яснее, что Колчестер — не такой доблестный мужчина, каким любит себя изображать. Разве не так, Маркейл? Как понимать твой намек, что прошло много времени с тех пор, как мужчина касался тебя?
— Не понимаю, о чем ты.
— В пылу страсти ты сказала, что очень давно ни с кем не была.
— Я… я так сказала?
— Да. Дважды. И я мог почувствовать это — ты не была с мужчиной очень давно.
Маркейл не знала, куда спрятать взгляд; ей казалось, что ее щеки горят в огне.
— Не помню, чтобы я это говорила. Ты, должно быть, ошибаешься.
Завязывая платок на шее и заправляя его под жилет, Уильям смотрел на Маркейл, не веря ей.
— О чем же еще ты могла мне поведать?
— Не имеют значения слова. — Она с возмущением взглянула на него. — Это сугубо личная часть моей жизни.
— Я знаю, что ты не любишь Колчестера.
Уильям скептически усмехнулся.
— Ну, разумеется. У нас с Колчестером чисто деловые отношения. Я написала об этом в письме, которое отправила тебе.
— Напоминать нет необходимости. Я прекрасно помню, о чем шла речь в письме. Беда в том, что я начинаю сомневаться в твоей правдивости. Я бы многое отдал, чтобы понять, какая же ты на самом деле.
— То, что касается Колчестера, было правдой тогда, правда и теперь. Наши отношения выгодны нам обоим.
— И это все, чего тебе хочется. — Он, улыбаясь, откинулся на спинку сиденья. — Выгоды.
— Это все, что мне позволено иметь. — Маркейл пронзила его взглядом. — Я не могу рассчитывать на большее.
— Видишь ли, как бы строго и расчетливо ты ни старалась организовать свою жизнь, ты такая же пылкая натура, как и я. Там, где дело касается меня, ты не в силах остановить себя, как и я не могу сдержаться, если речь идет о тебе.
Уильям прав. Маркейл не могла даже сидеть в одном с ним экипаже без того, чтобы постоянно не ощущать его присутствия и не желать хотя бы ненароком коснуться его.
Но такое признание только воодушевило бы его, а на сегодня ему и так уже достаточно пылких проявлений.
— Ты придаешь слишком большое значение происходящему. Мы просто ненадолго расслабились, и ничего более, — вздохнула она.
— Ты можешь все отрицать, когда мы не касаемся друг друга. Но когда я делаю вот так… — Потянувшись, он схватил Маркейл за запястье, без труда обхватив его своей большой рукой. — … я чувствую биение твоего пульса под этой нежной кожей. Как ты можешь отрицать?
Его низкий голос врывался в ее подсознание, волновал.
— Прекрати! — Маркейл выдернула свою руку. — То, что произошло в экипаже, результат присущей нам обоим импульсивности — это во многом верно. Остальное же — что Колчестер меня не удовлетворяет — просто бред.
