Так было до прошлой недели.
— Что ж, понимаю. У тебя хватает забот на плечах. Дитя мое, мы должны остановить этого шантажиста. Нельзя бесконечно давать и давать ему деньги, как ты это делаешь.
— Я бы что-нибудь предприняла, если бы только узнала, кто он.
— Послушай, а не может ли посланница этого негодяя, рыжеволосая женщина, о которой ты мне рассказала, открыть тебе секрет?
— Мисс Чаллонер? У меня сложилось твердое убеждение, что она сама боится шантажиста, — покачав головой, ответила Маркейл. — Я прочитала это у нее в глазах. — А ведь она, как мне кажется, не из пугливых.
Посланница ее мучителя была эффектной, уверенной в себе женщиной, довольно высокой и поразительно красивой, с пушистыми рыжими волосами и яркими зелеными глазами. Были случаи, когда у Маркейл появлялось ощущение, что ненависть мисс Чаллонер к шантажисту почти равна ее собственной, но эта женщина наотрез отказывалась вступать в разговор, не являющийся, по ее мнению, необходимым, и лишь с вежливым выражением лица принимала пакет, который Маркейл передавала для доставки. Интересно, что есть у шантажиста против этой дамы? Должно быть, что-то весьма веское. Следующий раз, когда она останется наедине с ней, попробует выяснить. Хуже от этого не станет.
— Я очень надеюсь, что ты ведешь себя осмотрительно, дорогая. Меня тревожит, что моя внучка имеет дело с такими людьми. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что тебе приходится носить такие огромные суммы денег в эти бандитские районы.
— На этот раз мне не нужно идти в опасную часть города. Теперь этот негодяй уже не просит денег.
В Маркейл на мгновение вспыхнуло раскаяние, но она решительно погасила его. Если бы рядом был Уильям… Не похоже, чтобы до того, как она украла у него драгоценный предмет, он питал к ней нежные чувства. Во всяком случае, своим поступком она лишь подтвердила его низкое мнение о ней.
— Что же теперь требует шантажист? — удивилась бабушка.
— Он хочет, чтобы я достала ему старинную египетскую драгоценность.
— Вот как? — Бабушка пристально смотрела на Маркейл. — Что ты под этим подразумеваешь?
— Мне было сказано, чтобы я достала ему то, о чем он просит.
— Пожалуйста, — старушка сжала руку внучки, — скажи мне, что ты не сделала чего-то, о чем будешь потом долго жалеть.
— Конечно, нет.
Это была чистейшая ложь, но что ей оставалось?
Бабушка выразительно подняла тонкие брови, и Маркейл виновато вздохнула.
— Этот предмет не принадлежал человеку, у которого он сейчас находился, так что это, строго говоря, совсем не воровство. Я надеялась, что драгоценность может послужить ключом к раскрытию личности моего шантажиста, поэтому и обратилась к человеку, сотрудничающему с Британским музеем. Там изучили ее и сказали, что хотя вещь и старинная, но не такая уж редкая.
— Быть может, ценной делает ее материал, из которого она изготовлена?
— Нет. Драгоценность сделана в основном из оникса и немного отделана золотом.
— Все это очень странно, — покачала головой бабушка и налила еще чая им обеим.
Маркейл заметила, как сильно теперь дрожат руки у старой женщины. Она становится такой слабой. Внучке не следовало волновать ее своими неприятностями. Надо действовать самостоятельно.
— Я прошу тебя поделиться со мной всеми твоими тревогами. — Прежде чем поставить чайник на поднос, бабушка строго посмотрела на Маркейл. — Мы с тобой — семья, и гораздо ближе, чем многие матери с дочерьми.
— Ты просто читаешь мои мысли, — улыбнулась внучка.
— Вряд ли. Каждый раз, когда я вытягиваю из тебя очередное признание, ты явно даешь понять, что на самом деле меня это не касается и мне нечего об этом беспокоиться. — Бабушка смотрела на Маркейл печальными глазами. — Мы сильные и справимся со всеми неприятностями — включая эту рыжую мисс Чаллонер и шантажиста.
— В этой ситуации есть кое-что еще, что делает ее намного хуже, — сказала Маркейл, теребя край манжеты.
— Неужели? Не могу представить, что это такое. — Бабушка прищурилась. — У кого тебя просили украсть этот древний предмет?
Внучка покраснела и опустила глаза.
— Позволь мне догадаться. Возможно, у капитана Херста?
— Да!
— Значит, вот почему ты так опечалена.
— Нет, я расстроена потому, что меня шантажируют. К Уильяму Херсту это не имеет никакого отношения.
Бабушка сделала глоток чая, не сводя с внучки пронизывающего взгляда.
— Я уже много лет не видела его!
Старушка вежливо слушала.
— На самом деле даже не уверена, что помню, как Уильям выглядит.
Он был точно таким же, как тогда, когда Маркейл видела его последний раз — высокий и сильный, с густыми черными волосами, с необыкновенными синими глазами и…
Бабушка кашлянула.
— Ну ладно! — Внучка всплеснула руками. — Он выглядит прекрасно, только стал старше.
— Я не удивлена, что тебе было тяжело увидеть этого человека, — кивнула старая женщина. — Ты ведь была очень увлечена им.
Больше этого — безумно, страстно влюблена.
И когда Маркейл увидела Уильяма снова, она почувствовала себя той безрассудной, порывистой девчонкой, которой была когда-то.
Теперь, стоило ей только закрыть глаза, она сразу представляла его синие глаза и темные волосы, складку на подбородке, ослепительную улыбку, ощущала, как его сильные руки заставляют ее забывать обо всем на свете…
— Твой шантажист скорее всего знает о твоих прежних отношениях с Херстом.
— Откуда? — Маркейл удивленно взглянула на бабушку. — Это было так давно, и тогда никто обо мне не слыхал.
— И все же…
— Что ж, если этот негодяй думает, что наша прошлая история имеет для меня большое значение, он сильно ошибается.
— Очень жаль, что тебе нельзя обратиться на Боу-стрит. Но, думаю, ты права: чем меньше людей привлечено, тем лучше.
— Мы уже сошлись на этом. — Маркейл положила руку бабушке на колено. — Нет смысла теперь сожалеть.
— Дорогая, мы все многим обязаны тебе. Хотя Бриггз никогда об этом не заговаривает, я знаю — с тех пор, как ты приехала в Лондон, мы перестали страдать от холода и у нас теперь всегда есть вкусная еда.
— Это полностью заслуга твоего верного слуги. Он великолепный снабженец.
— За эти годы я многому у него научилась, и мне досадно, что твой дедушка не сделал того же. — Бабушка с мечтательным выражением посмотрела на висевший над камином портрет красивого мужчины. — Жалко, что он не дожил до твоего рождения, Маркейл. Ты ему непременно понравилась бы. Он всегда восхищался женщинами с характером. А ты — именно такая.
