Макри подняла руки и приняла боевую стойку.
— Я не смогу жить без Танроз, — простонал Гурд.
Мне никогда не доводилось видеть северного варвара столь несчастным. Однажды мне пришлось выдернуть три стрелы из его ребер, а он даже и бровью не повел.
— Почему вы не хотите выслушать мою новость? — как ни в чем не бывало продолжала Одуванчик.
— Если твоя новость имеет какое-нибудь отношение к звездам, то меня она не интересует.
— Но ведь звезды священны!
— Меня они не интересуют.
Никакая сила не способна остановить эту женщину. От желания поделиться со мной новостью Дандильон даже приплясывала на месте.
— Но это же ужасно серьезное предупреждение! — причитала она. — Прошлой ночью на небе сверкали зарницы, которых я раньше никогда не видела.
— Ну и что?
— Казалось, все небеса над побережьем занялись пламенем.
— Может, ты все же отстанешь от меня со своими предупреждениями? У меня и после первого твоего предупреждения неприятностей не оберешься.
Мои слова несказанно обидели Дандильон. Теребя с несчастным видом ожерелье — ужасающее сооружение из морских ракушек, — она невнятно забормотала о том, что хотела всего-навсего помочь. Бормотание Одуванчика было еле слышно за тем гамом, который поднялся в таверне. Вся клиентура принялась давать мне, Гурду и Макри разнообразные советы. Большинство завсегдатаев считали, что Гурду следует немедленно отправиться к Танроз и предложить ей руку и сердце. Однако в зале имелась довольно шумная группа, которая, позабыв о Танроз, хотела узнать у меня, правда ли, что Лисутарида поклялась убить каждого, кто встанет на пути ее тайной любви.
— У Лисутариды нет никакой тайной любовной связи, — отбивался я.
— Тогда зачем она наняла тебя найти ее пропавшие дневники? Говорят, в них полным-полно любовных стишков.
— И сколько же человек, по-твоему, могут встать на ее пути? — спросил Паракс. — У нас на подозрении три важные фигуры.
— Если она получила пинок под зад, — пустился в размышления какой-то докер, — то дело может обернуться круто. Она ведь может и разъяриться. Вы же знаете, как бывает, когда баба получает пинок под зад.
Потерявший всякую надежду Гурд тяжело опустился на табурет за стойкой бара. У него, судя по виду, не оставалось сил даже нацедить мне кружку пива. Макри, вспомнив, что я обозвал ее оркским отродьем, снова принялась сыпать угрозами, что лишит меня жизни. В ответ я сообщил, что буду счастлив отправить ее голову к ее же мамаше, если таковая когда-либо существовала, в чем лично я очень сомневаюсь. Казалось, положения хуже того, в каком я оказался, быть уже не может, но в этот момент в таверну вошел юный правительственный чиновник в белоснежной тоге. Не обращая внимания на мой обнаженный меч, он подошел ко мне и вручил какой-то пакет.
— Что это?
— Обвинение в трусости.
— Что?!
— Вас вызывают в комиссию сената в связи с вашим поведением во время битвы под Санасой.
От этих слов моя голова пошла кругом. Ведь битва под Санасой состоялась более семнадцати лет назад.
— О чем вы?
— Вас обвиняют в том, что вы бросили щит и оставили поле боя.
Все посетители «Секиры мщения» от изумления открыли рты. Оставить щит на поле битвы — одно из самых серьезных обвинений, которые могут быть предъявлены гражданину Турая. Вашему покорному слуге и в страшном сне не могло привидеться, что его когда-нибудь обвинят в трусости. Нет, мир положительно сошел с ума!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Я настолько взъярился, что стал походить на извергающийся вулкан.
— Бросил щит? Я? Да я, щенок, практически в одиночку выиграл сражение под Санасой! Если бы не я, ты бы не слонялся по этому городу в своей дурацкой тоге. Здесь вообще не осталось бы города, по которому ты мог бы ходить. Кто посмел выступить с подобным обвинением?
— Вадинекс, который также принимал участие в битве, — ответил чиновник.
— Ну, с этим я разберусь! — взревел я и, размахивая мечом, ринулся к выходу. Никто не смеет обвинять меня в трусости.
Однако мой порыв остановил Гурд, обняв меня за плечи и для верности уперевшись ногой в стол.
— Ты куда? — спросил он.
— Убивать Вадинекса, куда еще? Никто не смеет обвинять меня в том, что я бросил щит!
— Убийство Вадинекса тебе не поможет.
— Нет поможет! Убери свои лапы! Я жажду крови.
— Тебя повесят.
Я попытался высвободиться из могучих объятий Гурда. Что касается Макри, то она с любопытством следила за развитием событий.
— Вообще-то, Фракс, я не возражаю против того, чтобы тебя вздернули за убийство. Ты назвал меня оркским отродьем и вообще вел себя невыносимо. Но разве это не то же самое, когда ты не позволил мне убить профессора Тоария?
— Совсем не то! Вадинекс покусился на мою честь!
— А Тоарий — на мою.
— А мне плевать! — проревел я, возобновляя борьбу с Гурдом.
— Тебя арестуют, и ты не сможешь помочь Лисутариде.
Я прекратил борьбу. По правде говоря, я понял, что от его захвата мне не освободиться. Он в молодости был необычайно силен и с тех пор сохранил физическую форму гораздо лучше, чем я. Через некоторое время он уже волочил меня к стойке бара.
— А они действительно повесят Фракса, если он прикончит Вадинекса? — спросила Макри.
— Да, — ответил северный варвар.
— Вот здорово! — возрадовалась моя подруга. — Отпусти-ка его, Гурд.
Гурд бросил на Макри злобный варварский взгляд и заявил:
— А в твоих советах мы больше не нуждаемся. Отправляйся обслуживать посетителей!
Все это время правительственный чиновник спокойно выжидал, когда в таверне воцарится тишина и он получит возможность говорить. Тишина вскоре наступила. Что ни говорите, но вид облаченного в тогу человека вызывает у обывателей уважение.
— Я должен предупредить вас, что тот, кому предъявлены подобные обвинения, отстраняется от исполнения официальных обязанностей, и вы, таким образом, лишаетесь права выступать в качестве Народного трибуна. Более того, действие вашей лицензии на ведение розыскной деятельности, выданной консулом от имени короля, временно приостанавливается. Вы лишаетесь права вести розыскную деятельность до тех пор, пока не будете оправданы, — в этом случае действие лицензии будет возобновлено. В случае же осуждения лицензия будет отобрана окончательно.
— Вы хотите сказать, что я должен прекратить все расследования?
— Да. Именно так.
— И на какой срок?
Это ему было неизвестно. Во всяком случае, до того, как мое дело будет заслушано на заседании сенатского комитета. На это могут уйти месяцы. Не исключено, что и годы. Если вы не пользуетесь в городе влиянием, ваше дело может очень не скоро добраться до суда.
