Внимательный Уолтер тут же предложил свою помощь, и я не стала ее отвергать.
– Вы просто переутомились, мисс Пибоди, – ласково сказал юноша. – Нам вовсе не нужны такие жертвы. Сегодня вы должны отдохнуть, хорошо? Пожалуйста, не спорьте, я настаиваю, чтобы вы отдохнули.
– Гм, – подтвердил Эмерсон.
Он пристально разглядывал мое лицо, однако ни тревоги, ни сочувствия в его глазах не было заметно, одна лишь любознательность естествоиспытателя.
Мне вспомнились слова Эвелины, сказанные накануне вечером. Тогда я не обратила внимания на замечание моей подруги о том, что ей не по себе, но теперь и самой казалось, что в атмосфере впрямь витает что-то недоброе.
В голове по-прежнему немного шумело. Я никак не могла сосредоточиться. Бесцельно послонялась по лагерю, навестила плиты с росписями и наконец побрела к раскопкам, где распоряжались Уолтер и Абдулла.
На раскопках было занято человек пятьдесят. Мужчины удаляли песок с фундаментов храмов и наполняли им корзины, которые оттаскивали мальчики-подростки. Песок обязательно надо унести как можно дальше, чтобы он не оказался на месте будущих раскопок. Это была нудная работа, если не считать тех периодов, когда рабочие добирались до уровня пола, где можно найти ценные предметы. Но и дети, и взрослые обычно трудились весело и охотно. Египтяне очень музыкальный народ, хотя их заунывные песнопения для европейского уха звучат довольно странно, сегодня же на раскопках царило угрюмое молчание. Дети, таскавшие корзины, двигались медленно, без привычных для них ужимок и смеха.
Я подошла к Абдулле, который стоял на небольшом бархане, наблюдая за работой.
– Они сегодня не поют... Почему, Абдулла?
На его благородном смуглом лице не дрогнул ни один мускул, но я почувствовала внутреннюю борьбу.
– Это темные, неученые люди, – сказал он, помолчав. – Они боятся.
– Боятся? Но чего?
– Ифритов, демонов, призраков умерших. Их тревожит исчезнувшая мумия.
Больше Абдулла ничего не сказал. В полном смятении я вернулась к своим плитам. Вряд ли я имела право осуждать невежество местных жителей, ведь и меня саму посетили столь же безумные мысли.
Читатель может спросить, почему я никому не рассказала о ночном происшествии? Я сама сотню раз задавала себе этот вопрос, но ответ был банален и не делал мне чести. Попросту испугалась, что меня поднимут на смех. Я почти слышала, как разносится над долиной издевательский хохот Эмерсона. Стоит сообщить, что нынче ночью пропавшая мумия выходила на прогулку, как этот человек рухнет наземь в пароксизме веселья. И все же я отдавала себе отчет, что рассказать о ночном видении придется.
Конечно же, я прекрасно сознавала, что вовсе не ожившая мумия попалась ночью мне на глаза, и тем не менее испытывала сомнения. Остаток дня я провела, нанося раствор тапиоки на древние росписи и разрываясь между здравым смыслом и глупым самолюбием.
Когда вечером все собрались на уступе, мне бросилось в глаза, что остальные тоже находятся в смятении. Уолтер выглядел уставшим. Он со вздохом опустился на стул и утомленно уронил голову.
– Отвратительный день! Похоже, он прошел впустую.
– Завтра непременно спущусь на раскопки, – пообещал Эмерсон. Он покосился на меня и упрямо добавил: – Независимо от того, позволит Пибоди или нет!
Уолтер выпрямился и осуждающе посмотрел на брата.
– Рэдклифф, почему ты так неуважительно обращаешься к мисс Амелии? После всего, что она для нас сделала...
Молодой человек говорил необычно резко – еще один тревожный симптом напряжения, витавшего в нашем лагере.
– Ничего не имею против, – отмахнулась я. – От меня не убудет. Что касается того, чтобы вам, Эмерсон, завтра приступить к работе...
Я скептически оглядела его. Мой пристальный взгляд явно пришелся Эмерсону не по душе, на что я, собственно, и рассчитывала. Он съежился, словно провинившийся школьник, и пробормотал:
– И каков ваш диагноз, госпожа эскулап?
Честно говоря, я была не в восторге от его вида. За два дня Эмерсон очень исхудал. Скулы на лице выступали слишком сильно, глаза ввалились и горячечно блестели.
– Возражаю, – веско сказала я. – Вы еще недостаточно окрепли, чтобы выходить на солнцепек. Кстати, вы принимали сегодня лекарство?
Ответ Эмерсона невозможно воспроизвести на страницах этой приличной книги. Уолтер вскочил на ноги. Эвелина покраснела, потом побледнела, потом опять покраснела. Лишь я сохранила безмятежность, более того, ругань Эмерсона доставила мне ни с чем не сравнимое удовольствие – я узнала изрядное количество новых выражений, о которых прежде и не ведала. Появление Майкла с первой переменой блюд положило конец любопытной сцене, Эмерсон замолчал, Эвелина с Уолтером постепенно успокоились.
Как ни странно, ужин прошел мирно. Мы негромко переговаривались, тихо позвякивала посуда, а бездонное ночное небо и сияющие звезды придавали нашей трапезе аромат настоящего приключения. Честно говоря, я чувствовала усталость, хотя днем и не слишком утруждала себя работой. Должно быть, сказывалось нервное напряжение.
По своим пещерам мы разошлись рано. Я отлично видела, что Эмерсон всерьез вознамерился отправиться завтра на раскопки, поэтому решил как следует выспаться. Мне тоже требовался отдых.
Но и в эту ночь я спала плохо. Сонмы чудищ обступали меня со всех сторон, я боролась с монстрами, чувствуя, как с каждой минутой остается все меньше сил...
Проснулась я внезапно, какое-то время неподвижно лежала, вглядываясь в ночной мрак и пытаясь понять, что же меня так встревожило. И тут я увидела!..
У выхода колыхался зловещий призрак. Белая фигура безмолвно пританцовывала у откинутого полога. Сердце мое едва не выпрыгнуло из груди, в горле встал комок. Справившись с глупым сердцем, я приказала себе успокоиться, вгляделась в призрак и чуть не потеряла сознание от облегчения. Это была всего лишь Эвелина.
Услышав мой придушенный возглас, девушка обернулась.
– Амелия! – прошептала она, голос ее прерывался от волнения.
– Что случилось, Эвелина? Почему ты не спишь? Господи, да ты до смерти напугана!
Подруга скользнула ко мне, бесшумно ступая босыми ногами. Белая ночная рубашка развевалась на сквозняке. Я зажгла лампу. Лицо Эвелины было таким же бледным, как и ее рубашка. Она присела на край моей кровати, дрожа всем телом.
– Я услышала какой-то звук, – зашептала девушка. – Страшный, пробирающий до костей звук... Амелия! Это был долгий безутешный вздох. Не знаю, сколько времени он длился. Странно, что ты не проснулась.
– Мне что-то снилось. Чья-то смерть, кто-то стонал над могилой... Да, я слышала этот вздох... – Я поежилась. – Так что случилось?
– Мне не хотелось тебя будить: ты сегодня так устала. Но этот кошмарный стон все длился и длился, пока мне не показалось, что я вот-вот умру от ужаса. Голос был таким унылым, таким невыразимо печальным. Я должна была выяснить, что за существо так страдает. Поэтому я встала, отдернула полог и выглянула наружу.
