Звенящую тишину нарушил Уолтер. Издав нечленораздельный крик, он вскочил на ноги, щеки пошли красными пятнами. Лукас лениво поднялся. Его нарочитая неторопливость и расплывшиеся в улыбке губы выдавали торжество.
– Отныне я счастливейший человек в мире, – спокойно произнес он, – хотя и предпочел бы, дорогая, чтобы ты не принимала мое предложение прилюдно. Но если тебе так захотелось...
Прежде чем кто-либо из нас успел сообразить что к чему, Лукас схватил Эвелину за руку и привлек к себе. Я вполне допускаю, что он обнял бы ее прямо на наших глазах, не вмешайся Уолтер.
Испустив еще один нечленораздельный возглас, Эмерсон-младший оттолкнул соперника. Мгновение они стояли лицом к лицу с неприкрыто враждебным видом. Грудь Уолтера вздымалась и опадала в такт лихорадочному дыханию, а вместе с ней поднималась и опускалась повязка, поддерживавшая раненую руку.
Глаза Лукаса сузились. Только теперь я осознала, что в его жилах течет горячая итальянская кровь.
– Вот как, – тихо сказал он. – Что ж... вы ответите за это, мистер Уолтер Эмерсон, обещаю вам.
Эвелина встала между молодыми людьми.
– Лукас, Уолтер, как вам не стыдно!
– Эвелина! – Уолтер повернулся к ней, демонстративно не замечая Лукаса. – Вы не можете так поступить. Вы не любите этого человека, вы... вы приносите себя в жертву из-за нелепой мысли, будто являетесь причиной всех наших неприятностей...
– Возможно, мысль не так уж и глупа, Уолтер.
Эмерсон во время всей этой мелодраматической сцены даже не пошевелился. Сидел себе в расслабленной позе, безмятежно попыхивал трубкой и, словно зритель в театре, наблюдал за игрой актеров.
– Сядьте, все сядьте! – продолжил он повелительно. Все невольно покорились этому властному тону. – А теперь давайте поговорим как разумные люди. Если Эвелина решила стать леди Элсмир, это ее право, но я не могу допустить, чтобы столь важный шаг она совершила, пребывая в заблуждении.
Он повернулся к Эвелине, которая прикрыла глаза дрожащей ладонью.
– Я спрашиваю вас, – торжественно возвестил Эмерсон. Несмотря на серьезность происходящего, я едва не покатилась со смеху, глядя на его напыщенную физиономию. – Я спрашиваю вас, юная леди, неужели вы действительно верите, что приносите нам несчастье? Такие мысли не подобают разумной женщине.
– Амелия... сегодня... – откликнулась Эвелина слабым голосом. – Это было последнее предупреждение. Опасность для всех, кого я люблю...
– Чушь! – Весь напыщенный тон как ветром сдуло. Теперь Эмерсон вновь стал самим собой: за какую-то секунду он пришел в неописуемую ярость. Я даже на мгновение испугалась, что он запустит в Эвелину трубкой. – Полная чушь! Разве вы забыли, к какому мы пришли выводу в самом начале этого отвратительного представления? Единственно возможный мотив заключается в том, чтобы прогнать нас с этого места. Если мы с Уолтером останемся, ваш отъезд ничего не изменит! Пока вы будете спокойно плыть по реке к Каиру в объятиях жениха...
Тут со стороны Уолтера донеслось сдавленное рычание. Эмерсон глянул на брата и продолжил еще более насмешливо, словно стараясь как можно сильнее уязвить юношу:
– Пока вы будете спокойно плыть по Нилу, наслаждаться прекрасными видами, нам, возможно, придется обороняться. Нет, если вы думаете только о том, чтобы нам помочь, ваш отъезд не принесет никакой пользы. Если же, напротив, вы жаждете остаться наедине с его светлостью...
Теперь настал черед Лукаса возмущаться:
– Мистер Эмерсон, как вы смеете говорить в таком тоне! Вы оскорбляете Эвелину!
– Напротив, – протянул Эмерсон лениво. – Я предположил, что Эвелина обладает толикой разума, что, согласитесь, нечасто встречается у слабого пола. Так как?! – И он требовательно взглянул на мою подругу.
Эвелина сидела неподвижно, все еще прикрывая глаза рукой.
Не знаю, почему я так долго хранила молчание. Мотивы поступка Эмерсона оставались для меня тайной за семью печатями, но в том, что он преследует какую-то вполне конкретную цель, я не сомневалась. А потому решила, что пора и мне поучаствовать в этом интересном разговоре.
– Эмерсон изложил факты в своей обычной невозможной манере, – я улыбнулась, заметив, как сдвинулись брови Эмерсона, – но на сей раз он, как ни странное прав. Мы все еще не знаем мотивов этого представления с ожившей мумией. Необдуманные действия могут оказаться роковыми, и вполне возможно, милая Эвелина, ты, сама того не ведая, действуешь на руку нашему таинственному врагу.
Лукас прожег меня яростным взглядом, и я поняла, что он с радостью перешел бы к рукоприкладству. Впрочем, его намерения заботили меня меньше всего. Я с беспокойством наблюдала за Эвелиной.
– Я не знаю, что делать, – прошептала девушка. – Мне... мне нужно побыть одной... позвольте мне подумать. Пожалуйста, Амелия, не ходи за мной!
Она встала и медленно начала спускаться по тропинке.
Лукас двинулся было следом.
– Ваша светлость! – Голос Эмерсона прозвучал словно удар хлыста.
– Не вмешивайтесь в мои дела, мистер Эмерсон, – резко ответил Лукас. – Вы не мой папочка.
– Вмешиваться? – Глаза Эмерсона расширились от искреннего негодования. – Я никогда ни во что не вмешиваюсь, зарубите себе на носу! Вы ведь джентльмен, не так ли, и не станете досаждать даме. Я просто хотел напомнить, чтобы вы не пропадали из виду.
– Хорошо, – коротко обронил Лукас.
Эвелина спустилась с уступа и, понурив голову, медленно побрела прочь от лагеря. Она выглядела воплощением скорби. Золотистые волосы полыхали в лучах заходящего солнца.
Лукас быстро догнал ее и пристроился рядом. Я, естественно, не слышала, о чем они говорили, но не сомневалась, что Лукас пытался убедить Эвелину уехать. Она устало покачала головой, вселив в меня небольшую надежду. Если она упрямится, значит, еще не все потеряно!
Уолтер, сидевший рядом со мной, неотрывно смотрел на удалявшуюся парочку. Юноша словно постарел лет на десять.
– Из них получится отличная пара! – желчно заметил Эмерсон. – Как они чудесно подходят друг другу. Милорд и миледи!
– Вы можете помолчать хоть минутку?!
– А я полагал, что женщины любят заниматься сводничеством. Вы сможете гордиться, дражайшая Пибоди, если этот брак состоится. Он богат, титулован и красив, а она без единого гроша. Блестящая партия для нищей девушки.
Самообладание внезапно покинуло меня. Господи, до чего ж они мне все осточертели! И Эвелина с ее болезненной тягой к мученичеству, и Лукас с его глупостью и высокомерием, и Уолтер с его позой смиренного страдальца, но в первую очередь, конечно же, Эмерсон! Этот человек думает, что добился своего... и самое печальное, что, похоже, так оно и есть.
Толкая Эвелину в объятия Лукаса, Эмерсон удерживал при себе брата. Так словно мало ему того, он еще и бередил рану несчастного юноши, дабы закрепить победу. Его ехидно-довольная улыбка подействовала на меня, как красная тряпка на быка. Кровь ударила мне в голову, и, не в силах более держать себя в руках, а язык за зубами, я подскочила к Эмерсону и крикнула ему прямо в лицо:
