Я отлично поняла, откуда такая сговорчивость. Эмерсона не меньше меня заботило пристрастие Рамсеса к мумиям и древним останкам. Обнаружив «кровожадность» в нормальных, с точки зрения общества, детях, он вздохнул спокойнее.
— Учти, я категорически против, Эмерсон. Но раз ты настаиваешь...
— Ха-ха, — отозвался профессор. — Сама не прочь заглянуть в Комнату Ужасов.
Вот вам типичный пример мужской логики, читатель. Не можешь признаться в собственной слабости — обвини супругу.
Перси изумленно ахал у фигуры Нейла Крима, недавно повешенного за отравление стрихнином десятков несчастных женщин; Эмерсон задумчиво взирал на доктора Притчарда, отправившего на тот свет жену и тещу; Виолетта, сунув в рот пол-уха плюшевого зайца, таращила глаза на фигуру жуткого типа с классической физиономией убийцы — бог весть, сколько невинных душ погубило это чудовище в человеческом обличье. А я тем временем... опять потеряла Рамсеса.
— Пригляди за детьми, Эмерсон! — Прочесывать толпу было непросто, но мне на помощь, как всегда, пришел зонтик. Кудрявая шевелюра мелькнула у самого выхода. Я поспешила следом. Справа от дверей возвышался экспонат, которого я поначалу не заметила, — джентльмен в официальном костюме, при цилиндре и с тростью. Не самое лучшее, нужно сказать, произведение мадам Тюссо: лицо совсем неживое, больше похоже на маску. Должно быть, своего рода шутка... как и тот охранник в полном форменном обмундировании, к которому посетители нередко обращаются с вопросом, а потом сами же над собой хохочут.
Явно попавшись на ту же удочку, Рамсес о чем-то спросил джентльмена с тростью. Не знаю, как мой сын, а я так просто остолбенела, когда восковая фигура ожила, подхватила ребенка на руки и потащила на улицу. Боюсь, шок длился дольше, чем позволяли обстоятельства. Когда я выскочила из музея, похитителя и след простыл.
Какими словами передать отчаяние матери? Нет таких слов, читатель. Одно скажу: не дай вам бог пережить минуты вроде тех, что выпали на мою долю.
Отчаяние, однако, не замедлило мой бег и уж тем более не затуманило мозги.
— Видели джентльмена... — я схватила за руку прохожего в потрепанной куртке конюха, — который нес в охапке ребенка? Куда он побежал?
Конюх бессмысленно захлопал глазами, зато его спутница, неопрятная особа при шляпке с цветочками не первой свежести, отреагировала моментально:
— Видали, мэм, как не видать. Пивнушку «Веселый Джон» знаете? Прям туда и побежал!
Это заведение мне, разумеется, было незнакомо, но дама в шляпке махнула рукой направо, и я ринулась вдогонку.
Далеко бежать не пришлось. Сразу за углом я наткнулась на Рамсеса — без кепи, с ног до головы в грязи, но живого!!!
— Рамсес! Слава богу! Ты цел? Как тебе удалось сбежать?
— Никак, мамочка, — потирая затылок, с горечью сообщило мое чадо. — Он меня сам отпустил. Я бы даже сказал — выбросил, причем головой на мостовую. Позволю себе выразить надежду, что это похищение не было задумано с целью нас разделить и впоследствии причинить вред другому члену нашей семьи. Совершенно очевидно...
Совершенно очевидно, что близкое знакомство с мостовой на здоровье Рамсеса не повлияло.
— Успокойся. Пора возвращаться. Папа наверняка...
Над Бейкер-стрит уже разносился громовой клич:
— Пибоди-и-и-и! Ты где, Пибоди-и-и-и!...
Мой дорогой Эмерсон! Умирая от тревоги, он все-таки помнил о своем долге и мчался к нам на выручку, не отпуская от себя племянников.
— Боже мой, Пибоди! — Первую порцию объятий получила я, а не чудом избежавший смертельной опасности наследник. — Никогда так больше не делай.
Силы небесные! Да он ведь даже не догадывается, что я не по собственной воле лишилась редкого удовольствия полюбоваться на злодеев мадам Тюссо. После краткого и, боюсь, сбивчивого рассказа Эмерсон побледнел как полотно, выдал несколько не предназначенных для детских ушей реплик и оглушил нас всех воплем:
— Кеб! Подать сюда кеб!
Теснота и относительная безопасность наемного экипажа, кажется, привели профессора в чувство.
— Успокойся, Эмерсон. Все обошлось. К счастью, никто серьезно не пострадал, — сказала я. — Может, этот... похититель обознался. Или просто пошутил...
— Черта с два! — рявкнул Эмерсон. Признаться, я была с ним согласна, просто не хотела пугать детей. Могла бы догадаться, что Рамсеса подобными идиотскими версиями не проведешь.
— Вынужден тебе возразить, мамочка. Похититель обратился ко мне по имени, следовательно, твое первое предположение в корне неверно. Что касается второго — оно тоже крайне сомнительно. Прежде чем меня... уронить, джентльмен произнес следующее: «Передайте наилучшие пожелания своему папе, мистер Эмерсон-младший. Скажите, что мой следующий удар будет направлен против него».
— О, сэр! — сверкнув глазами, воскликнул Перси. — Как интересно!
За что и получил от нашего сыночка хороший удар в живот. Вернее... как бы это выразиться... не совсем в живот. Перси с воем завалился набок.
— Ты где этому... — Отец схватил Рамсеса за руку.
— В Египте, папочка. От тебя! Помнишь, когда мамочку похитил... Помнить, когда мы искали мамочку, то наткнулись на одного э-э... джентльмена с ножом, а ты...
— А-а-а! — протянул Эмерсон. — Ну, это... это же совсем другое дело, Рамсес. Если ты безоружен и твоей жизни угрожает преступник с ножом в руках... Угу. Одним словом, джентльмены решают споры иными методами.
— Ты сам-то понимаешь, что говоришь, Эмерсон?! Рамсес напал первым; ударил своего брата, совершенно безжалостно и...
— ...и, главное, скверно. Вот, смотри, Рамсес. Пальцы в кулак, большой палец внутрь...
— Ты наказан, Рамсес. Отправишься в свою комнату и не выйдешь, пока я не позволю. — На большее меня не хватило.
Папочка, к величайшему моему сожалению, не принял инцидент всерьез.
— Мальчишки всегда дерутся, Пибоди. Даже тебе не удастся изменить человеческую природу. Обучу-ка я их, пожалуй, азам бокса. А что? Отличная идея.
В честь дня рождения Перси к чаю был заказан сливовый пирог. Виолетта уплела половину: мне было не до нее.
* * *
День все же оказался не совсем потерян. Мне удалось выкроить время на несколько важных писем, да и нападение на Рамсеса (учитывая счастливый конец) не могло не вызвать интерес. Перед ужином мы поднялись в спальню, и Эмерсон, не пикнув, согласился переодеться. Грустно, читатель... Однако в тот момент меня тяготили другие заботы. Пусть мой любимый неверен... перед лицом нависшей над ним опасности я готова была все забыть.
Мы уже почти оделись и горничная уже выливала воду из ванны, когда я рискнула высказать эту мысль вслух:
— Ты... Умоляю, осторожнее!
— О чем речь, Пибоди? — удивился Эмерсон, переводя взгляд со своего отражения в зеркале на меня.
