Мумию наверняка развернули еще в Моулди-Мэнор, до передачи в музей. Кто мог это сделать? Только старый граф или его наследник. Зачем? Прежнему графу Ливерпулю, типичному коллекционеру, такой акт вандализма не пришел бы в голову. Его сын — совсем иное дело.
Известно ли вам, джентльмены, что первые рецепты лекарств, включающих в свой состав истолченные в порошок мумии, появились в двенадцатом веке? Казалось бы, просвещенный девятнадцатый должен был положить конец подобным суевериям. Ничего подобного! До сих пор у шарлатанов Лондона, Парижа и, насколько мне известно, Нью-Йорка можно приобрести порошок из мумий — якобы панацею от всех болезней. Правда, за неимением настоящих мумий теперь все чаще фабрикуют порошок из чего придется.
Итак, вы понимаете, почему доведенный до отчаяния юный граф, как утопающий за соломинку, ухватился за шанс вылечиться с помощью мумии — настоящей, заметьте! — в сочетании с соответствующим ритуалом.
И Олдакр, и Уилсон познакомились с его светлостью благодаря лорду Сент-Джону, который интересуется археологией и обладает, как всем известно, извращенным чувством юмора. Поначалу Сент-Джон тоже принимал участие в оргиях, проходивших в Моулди-Мэнор, — помните показания служанки о странных звуках, от которых у нее волосы становились дыбом? Когда старый граф обнаружил, что творится у него в поместье, он пришел в ужас и немедленно передал мумию музею, после чего и случился тот самый несчастный случай на охоте. Несчастный ли? Любопытно было бы взглянуть на список гостей, инспектор.
Подозреваю также, что поначалу Олдакр не входил в число избранных. Должно быть, он ненароком обнаружил, что за вакханалии проходят в залах Британского музея, и, чтобы закрыть Олдакру рот, молодые люди предложили ему стать членом этой тайной организации. Скромная роль, которую он был вынужден играть, Олдакра не устраивала. Полагаю, он начал шантажировать Уилсона, требуя власти и денег, и таким образом подписал свой смертный приговор. Уилсон убил его, уверенный в полной своей безнаказанности. Наша встреча с Айшей была для Уилсона первым сигналом опасности. Как верно подметил Эмерсон, наркотиками в Лондоне занимаются в основном китайцы и выходцы из Индии. Тот факт, что граф Ливерпуль получал опий в притоне, принадлежавшем египтянке, не мог быть простым совпадением. Уилсон бывал в Египте; естественно, что у него были связи в египетской общине.
Тем временем ситуация ухудшалась. Болезнь его светлости прогрессировала, несмотря ни на какие ритуалы. Лорд Сент-Джон отказался принимать участие в спектакле, хотя вначале он поддерживал «невинное развлечение» своего юного друга. Верховного жреца они изображали по очереди; отсюда, кстати, и такое странное поведение «жреца» — то он нерешителен и подавлен, то хладнокровен и высокомерен. После смерти Олдакра лорд Сент-Джон сообразил, что игра зашла слишком далеко, но уже ничего не мог поделать. Он презирал Уилсона, но боялся навредить Ливерпулю, которого по-своему любил. Разумеется, Сент-Джон никому ничего не сказал бы, и все же для Уилсона он представлял опасность. Да и сам Ливерпуль начал выходить из-под контроля. В любой момент он мог догадаться, что так называемый спаситель водит его за нос...
Уилсон решил одним выстрелом убить двух зайцев — заставить навечно умолкнуть графа Ливерпуля, а заодно и облагодетельствовать Скотланд-Ярд, преподнеся полиции преступника, которого она давно разыскивала. Это он вынудил Айшу заманить меня в ловушку, сочинив столь безграмотную записку, что ее мог написать и такой дилетант, как граф Ливерпуль. Уилсон рассчитывал использовать меня в церемонии сегодняшней ночью. По плану, думаю, он удалил бы всех остальных и избавился и от меня, и от его светлости. Причем обставил бы все так, будто Ливерпуль убил свою жертву, а потом и сам свел счеты с жизнью.
— Да, но в жертву должны были принести не вас, а мисс Минтон... — вставил Кафф.
— Ничтожная перестановка по ходу действия, инспектор. Кстати, о мисс Минтон. Ее роль во всем этом деле весьма оригинальна. Полагаю, Уилсон хотел на ней жениться. Назвать его чувство любовью — значит осквернить это святое слово, но он явно был к девушке привязан. Больное самолюбие Уилсона страдало от пренебрежительного отношения к нему мисс Минтон. Узнав же, что у нее нет за душой ни пенни, он и вовсе воспылал ненавистью. Боюсь, в неприятностях мисс Минтон есть доля моей вины. Ведь именно от меня Уилсон узнал, что девушка находится в нашем доме. Когда я сказала, что с ней все в порядке, он догадался, что мисс Минтон здесь. Правда, я сделала попытку обеспечить ее безопасность, предложив остаться на ночь, но бедняжка была так расстроена и рассержена, что решила не дожидаться утра. Тут-то ее и подкараулил Уилсон. Видимо, предложил сопроводить домой, нанял кеб... и все. Она оказалась у злодея в руках.
До сих пор ни один из моих джентльменов меня не перебивал. Увлеченная рассказом, я как-то упустила это подозрительное обстоятельство. Эмерсон, оказывается, просто сидел и ухмылялся с таким видом, что у меня зачесались руки, а Рамсес...
— Ребенок пьян! Посмотри, что ты наделал, Эмерсон!
Папочка успел подхватить тихонько сползающего с кресла на пол сына. Рамсес даже не пошевелился.
— Он не пьян, Амелия! — возмутился Эмерсон. — Малыш смертельно устал. Бессонная ночь...
— Я бы даже сказала — бессонная неделя, дорогой. По-моему, наш сын уже несколько ночей проводит вне постели. Отнесите его наверх, Боб, и уложите.
Эмерсон передал сына лакею.
— Поосторожнее, ладно, Боб?
— Конечно, сэр. Не волнуйтесь, сэр.
— Итак, джентльмены, — продолжила я, когда Боб унес наше умаявшееся дитятко, — время позднее. Всем пора на покой. Однако прежде, инспектор, вы должны мне кое-что объяснить. Что вас привело в Моулди-Мэнор? Не те ли самые умозаключения, благодаря которым в этом злосчастном доме встретились мы с профессором Эмерсоном?
— Ну что вы, мэм, — виновато заморгал инспектор. — Мне такое не под силу. К тому же даже из известных фактов я сделал абсолютно неверные выводы. Скотланд-Ярд, как вы все, конечно, знаете, нередко прибегает к услугам информаторов...
— Ахмет! — воскликнула я. — А мне так ничего и не сказал, негодник!
— Может, вы просто не те вопросы задавали, мэм? — вежливо отозвался инспектор. — Ахмета мы вынуждены были арестовать... вернее, спрятать за стенами Скотланд-Ярда, ради его же блага. Их светлости граф Ливерпуль и лорд Сент-Джон сразу оказались под подозрением, поскольку полиции известна репутация этих джентльменов. Я не давил на Ахмета, мэм. Я попросил его кое о чем рассказать — только и всего. Немного терпения — и он признался, что граф Ливерпуль был постоянным клиентом в заведениях Айши. В опиумном притоне он не появлялся; на втором этаже у нее были комнаты для привилегированных посетителей. Позже, когда профессор...
— Силы небесные! — воскликнул Эмерсон, уставившись на часы. — Глазам своим не верю. Неужели так поздно? Не сочтите за грубость, инспектор... мистер О'Коннелл... Гаргори...
Он бы еще долго перечислял всех подряд, если бы присутствующие не поняли намек. Инспектор Кафф поднялся первым:
