— Честно говоря, я боялся, что случится нечто подобное. Не далее как вчера пытался убедить Хэтти поговорить с родителями девочки, предупредить, что с ней не все в порядке, но...
— ...вы же знаете Хэтти, — закончила за него Жаклин. — Насколько я поняла, родители Лори все равно в отъезде. Вы ее сегодня не видели?
— Нет. Подождите, спрошу у Валери.
Жаклин услышала категорический ответ мисс Валентайн, но Макс прилежно повторил его:
— Она говорит, что не видела Лори со вчерашнего вечера. Чем я могу помочь?
— Сейчас, пожалуй, ничем. Но если вдруг ее увидите, задержите и сразу же позвоните мне.
Простившись с Максом, Жаклин перешла к телефону-автомату и заглянула в справочник. На Пятой авеню фамилия Туппер значилась лишь единожды. Жаклин набрала номер.
После нескольких гудков она повесила трубку и на мгновение замерла в нерешительности, но затем определилась с выбором. Необходимо проверить все места, куда может отправиться Лори, тем более что их по пальцам пересчитать. И как ни обидно расходовать время, придется заглянуть домой к девочке.
Такси она поймала весьма эффектно — решительно проследовала в начало очереди перед отелем и, взмахнув удостоверением почетного карабинера перед носом супружеской пары, нырнула в машину.
Когда такси притормаживало у очередного светофора, Жаклин принималась строчить в своей тетрадке. Застать Лори дома она не рассчитывала, а потому хотела сочинить записку поубедительнее.
Здание с видом на Центральный парк подтвердило слова тетушки Хэтти, что родители Лори — люди состоятельные. Некоторые квартиры в этом величественном старинном доме переходили из поколения в поколение и стоили поистине астрономические суммы. Соответственно строгой была и охрана, но респектабельная внешность Жаклин вкупе с бойким враньем позволили ей миновать охранника и очутиться в лифте прежде, чем он сообразил спросить название школы, в которой она якобы работала учителем.
Служанка оказалась дома, просто ленилась подходить к телефону. Несмотря на наличие охранника в подъезде, квартира была оснащена множеством замков и засовов. И вновь сработало заявление Жаклин, будто бы она учительница Лори.
Дверь открыла женщина лет сорока в опрятном домашнем платье; ее жесткие черные волосы, заплетенные в тяжелую косу, были уложены вокруг головы. Явно пользуясь отсутствием хозяев, она сменила туфли на стоптанные домашние тапочки.
— Лори ньет дома, — объявила она. — Ми-истьер и ми-исис Туппер ньет дома. Оньи скоро вьернутся.
Речь была явно заучена наизусть. Как только Жаклин принялась расспрашивать женщину, запас английских слов иссяк. Она лишь качала головой, снова и снова повторяя зазубренные фразы.
Жаклин перешла на беглый, пусть не безукоризненный испанский:
— Где Лори? Я иметь нужду с ней поговорить. Это важная срочность.
— Сеньора, вы учительница испанского? — неуверенно протянула служанка.
— Я учительница английского! Эта юная особа не ходить в школу сегодня и вся неделя. В котором часу есть вероятность ее вернуться домой?
Служанка ответила весьма выразительно: закатив глаза и подняв плечи.
— Кто знает?! Странно у вас здесь все, в Америке. Никакого уважения к отцу и матери! В моей стране все иначе.
На рояле в гостиной Жаклин заметила большой студийный портрет, запечатлевший мужчину и женщину в вечерних туалетах. Их лица словно сработали с одной матрицы, и не потому, что они были похожи друг на друга, — нет, просто их растили, воспитывали и одевали одни и те же модные фирмы.
Жаклин вручила горничной записку, настоятельно попросив отдать ее Лори, как только беглянка объявится.
Визит не прошел впустую — теперь Жаклин яснее понимала суть проблем Лори. Очевидно, это классический случай Гадкого Утенка, которого отвергли красивые и благополучные родители. Чем больше они пилили дочь насчет веса и внешности, тем больше Лори ела и опускалась.
Понимая, что без толку ловить такси в час пик, Жаклин побрела пешком. В седьмом часу она добралась до бара, где ее дожидался Джеймс.
— Ох, ну и денек! Ты связался с О'Брайеном?
— Нет, не застал.
— Черт возьми, Джеймс...
— А что я должен был ему сказать? Ты даже не сообщила, куда идешь и когда вернешься.
— И о нападении не заявил, да?
Джеймс опустил взгляд:
— Не хочу, чтобы у девчонки были неприятности.
— Черта с два! Тебе просто было стыдно, не хотелось признавать, что тебя уложила на лопатки семнадцатилетняя соплячка. Много бед выпало на мою долю за долгую и трудную жизнь, но нет ничего хуже мужского самолюбия. А ну, живо вставай!
Сдернув Джеймса с табурета, она вытащила его из бара.
— Отправляйся прямиком в полицейский участок, это на Западной сорок первой, неподалеку от Бродвея. Лучше пешком, так быстрее. Если О'Брайена снова не окажется на месте, оставь записку с просьбой позвонить мне. Но в любом случае заяви о нападении и подай жалобу.
— А я думал, ты сочувствуешь девочке. Ведь для нее это обернется уголовным делом. Неужели нельзя найти Лори как-то иначе?
— Быстро — нет. Даже если я заявлю, что она пропала, чего я не вправе сделать, полицейские будут тянуть несколько дней, прежде чем что-то предпримут. А в случае заявления о нападении и избиении они обязаны действовать немедленно.
— А почему это так важно?..
— Джеймс, ты идешь или нет? Если сам не понимаешь, объясню потом. Зайди ко мне в номер, когда побываешь в полиции.
— Так-то лучше. А что мы будем делать в твоем номере?
— Я буду ждать. А что будешь делать ты, мне без разницы, лишь бы не рассчитывал на мое участие.
Джеймс хитро прищурился:
— Пойду, если пообещаешь накормить меня ужином. Теперь твоя очередь.
— А я и не собиралась ужинать.
— Тебе никто и не предлагает.
— Ладно, так уж и быть, ужин за мной. Иди же!
— До встречи, — И, весело помахав на прощание, Джеймс удалился.
Некоторое время Жаклин смотрела ему вслед, и на губах ее блуждала двусмысленная улыбка.
3
К облегчению Жаклин, Сьюзен обнаружилась в номере целой и невредимой, без синяков и прочих отметин. Сидя перед зеркалом в белой нижней юбке и кружевном бюстгальтере, девушка явно прихорашивалась перед выходом.
— Тебе лучше? — обернулась она к Жаклин.
— Лучше по сравнению с чем? — Тут Жаклин сообразила, что Сью имеет в виду ее утреннюю сварливость. — Нет, — ответила она, поразмыслив.
— А в чем дело?
Ох, как Жаклин не хотелось ей рассказывать! Сью была очаровательна в расцвете девичьей любви — сияющее лицо, лучистые глаза, этот не поддающийся объяснению свет, который исходит из сердца и словно окутывает человека... Достав тетрадку, Жаклин старательно записала последнюю фразу.
