Джесс не стала раздумывать над случившимся ни секунды и не обратила особого внимания на предполагаемого воришку. Она приметила усы только потому, что не приметить их было нельзя — огромные, темные, пышные. Усы успешно скрадывали черты лица. Мужчина был выше ее ростом — но таковыми оказывались практически все мужчины. Среднего веса, среднего сложения, вообще средний, включая голос. Она услышала только какую-то фразу, пробормотанную с акцентом, который американцы считают оксфордским, и с хрипотцой, которую можно было счесть случайной.
Возможно, инцидент этот невольно отразился на настроении Джесс, ибо Саутгемптон ее разочаровал. Клерк в отеле оказался высокомерным, стоимость номера — выше, чем обещали в бюро путешествий, а комнаты не были готовы к ее приезду.
Для ленча было слишком поздно, для чая — слишком рано, так что Джесс оставила чемоданчик у стойки администратора отеля и пошла прогуляться. К этому времени ее настроение испортилось настолько, что она презрительно усмехнулась над Изумрудным городом и решила, что Саутгемптон — далеко не самое живописное в Англии место. Она заблудилась и натрудила ноги до боли. Вернувшись в отель, она обнаружила, что комнаты приготовлены, но удовлетворение от этого факта немедленно улетучилось, когда она поняла, что чемоданчик обыскивали.
Обыск проделали основательно и откровенно грубо. Содержимое чемоданчика выглядело так, словно его перемешали ложкой, а тюбик с зубной пастой пропал. Она нашла его в ванной растоптанным на полу, а содержимое длинной белой змейкой извивалось в раковине.
Человек постарше и поувереннее позвонил бы менеджеру и пожаловался. Джессика не отличалась робостью, но была еще слишком молода, чтобы бояться показаться смешной. К чему поднимать шум из-за тюбика пасты? Остальное осталось нетронутым, даже единственная стоящая драгоценность — нитка искусственного жемчуга, принадлежавшая ее матери. Позже она сделала два телефонных звонка, отправилась на автобусную станцию и села на последний вечерний автобус до Солсбери. В самом деле, твердила она себе, в Саутгемптоне нет ничего интересного, а сейчас можно успеть на воскресную службу в один из знаменитейших английских соборов.
Автобус представлял собой сверкающее современное чудовище, экспресс, высокомерно перегонявший зеленые автобусики местных линий. Отель был наполовину деревянный, до середины темный, от середины белый, прямо из елизаветинской эпохи
[4]
; улыбающаяся дежурная любезно доставила поздний ужин — яичницу с толстыми кусками бекона, горячие пышки и огромную чашку чаю со сливками, лимоном и коричневым сахаром. Джесс улеглась в постель в состоянии постыдного самодовольства, поздравляя себя с таким решением.
Она пробудилась на рассвете и вновь ощутила радостное волнение, которое почти убил Саутгемптон. Ее комнатка была забавной маленькой клетушкой, одни неправильные углы, стены внутри были так же обшиты потемневшим деревом под белой штукатуркой, как и снаружи. В одном углу стоял прозаический умывальник, а рядом — электрический обогреватель. Поеживаясь в сияющей майской прохладе старой доброй Англии, Джесс включила его и прыгнула обратно в постель, пока спирали не засветились оранжево-красным светом. Лишь слегка поколебавшись, она отказалась от идеи быстренько принять утреннюю ванну. В коридорах, наверно, градусов на десять холоднее, чем в номере, а о вероятной температуре в ванной не хотелось даже гадать. Поспешно поплескавшись в умывальнике — вода оказалась благословенно горячей, — она натянула на себя одежду, благодаря Бога за опытных друзей, которые посоветовали прихватить с собой побольше свитеров. Потом отворила освинцованную оконную створку и высунулась наружу.
Свежий утренний воздух был напоен чистыми винными ароматами — легкими, пьянящими, словно вобравшими в себя все весенние благоухания. Джесс стояла высоко над старым городом; за остроконечными крышами Солсбери она видела шпиль собора, изящный и тонкий, как воздетая девичья рука. Самый женственный из всех английских соборов, вычитала она в каком-то путеводителе и теперь поняла, что это значит.
Поспешно позавтракав, она двинулась в путь. Шла быстро, но не потому, что опасалась преследования, а потому, что такое уж выдалось утро. В подобной обстановке не рождаются неприятные предчувствия. Вниз по переулку Синего Кабана к Замковой улице... Сами названия связаны с прошлым, а кругом старые дома, превращенные в магазинчики и гостиницы, но бережно охраняемые, с резными темными балками, которые словно гнутся под бременем прожитых лет.
Солнечный свет струился сверху на узкие улочки, заливая древние фасады и сверкая на случайно сохранившихся кое-где над дверьми золотых крестах. Ветерок развевал кудри Джессики, и она повязала голову цветным платком. Через несколько минут она вышла с оживленных улиц на так называемую городскую тропу — длинную, засыпанную гравием пешеходно-велосипедную дорожку через заливные луга по Лонг-Бридж, пересекающий — ну конечно же реку Эйвон. Стратфорд, напомнила она себе, не единственный город на Эйвоне
[5]
.
Джесс прислонилась к перилам моста и возрадовалась. Сцена прямо с картины Констебля
[6]
, или, точнее, Констебль уловил эту сцену и атмосферу. Какое счастье видеть ее вот так, под широким синим небесным куполом, испещренным плывущими легкими облаками! Через нежную зелень полей взгляд ее пробежал над расплывчатыми, словно спустившиеся на землю облака, силуэтами цветущих фруктовых деревьев и приковался к великолепному фасаду собора и его взмывающим ввысь башням, которые вырисовывались на фоне лугов как драгоценность на зеленом бархате.
Она побрела дальше, часто останавливаясь, чтобы вдосталь наглядеться, ибо через каждые несколько шагов менялась либо картина, либо ее обрамление из цветов и зелени, либо форма округлых скользящих по небу облаков. Удивительно, до чего выразительными бывают основные цвета — синий, белый, зеленый... Но это были и не основные цвета, а нечто цельное и совершенное; синий того тона, который не в силах ухватить художники, зеленый не одного, а тысячи оттенков, бесконечно переливающихся под солнцем, и тенью, и ветром, — от бледного цвета шартреза до изумрудного через весь спектр зелени.
В какой-то точке вид собора утратил главенствующее положение, и она заколебалась, не зная, вернуться или идти по тропе до конца. Решение не составляло особого труда — исследовать новую территорию интереснее, чем возвращаться, а дорожка заканчивается где-то в городе, недалеко от собора. Конечно, вид с моста... Но это такая вещь, которой нельзя наслаждаться то и дело через короткие промежутки времени, как с шоколадным тортом — второй кусок портит впечатление от первоначального вкуса.
Позже она все гадала, что было бы, если в она вернулась. Стали бы они гнаться за ней за городом и встретилась бы она с ними среди пустынных лугов? Может быть, да, может быть, нет. Судя по всему, они должны были с рассвета поджидать ее у собора, в том самом единственном месте, где рано или поздно появлялся каждый гость Солсбери.
