Книга Тайна Нефертити, страница 3. Автор книги Элизабет Питерс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тайна Нефертити»

Cтраница 3

Номера уменьшились в размерах и обветшали. Однако постель выглядела точно такой же, какой запомнилась мне в мой последний приезд сюда, — закутанная в огромное белое облако противомоскитной сетки, собранной в роскошную корону из оборок над подушкой, и такая высокая, что мне приходилось пользоваться стулом, чтобы взбираться на нее. Когда я в первый раз залезла в такую постель, то почувствовала себя никак не меньше чем невестой короля.

По долгу службы я предложила Ди помочь устроиться в номере, но мистер Блоч уверил меня, что сам об этом позаботится. Ему не терпелось поболтать со своей крошкой.

Этот милый господин даже сказал, что намерен оплатить мой номер, ведь я была так внимательна к его малышке. Мы с Ди при этих словах чуть не поперхнулись. Я оставалась всего лишь корректна по отношению к его дитяте, а она, уж я-то уверена в этом, считала меня величайшей занудой со времен королевы Виктории.

Конечно же я поблагодарила мистера Блоча. Тогда он меня поблагодарил, и Ди, после того как ее подтолкнули локтем, тоже поблагодарила меня, а я, наверное, поблагодарила бы Ди, бог знает за что, если бы мистер Блоч не подхватил свою дочурку и не увел ее, оставив меня наедине с собственными воспоминаниями.

Надо сказать, это была не лучшая компания.

Не знаю, как долго я простояла бы посреди номера, обратившись в каменный столб, если бы не произошло то, что вывело меня из моего транса и напомнило о еще одном добром старом египетском обычае, который совсем вылетел у меня из головы.

Дверь настежь распахнулась, стукнувшись о стену со звуком, подобным пистолетному выстрелу. Это была всего-навсего горничная, которая принесла свежие полотенца, но с таким же успехом это мог бы быть и официант или посыльный. Стучать в дверь не в обычаях Луксора, не в обычаях и запирать эти самые двери на замок. Только уходя, постояльцы запирают свои номера, находясь же в них, вынуждены днем держать двери не только незапертыми, но и приоткрытыми для создания сквозняка. Климат Луксора такой же, как в пустыне, — ночью прохладно, а днем жарко.

Я взяла полотенца и приняла душ. Потом я позвонила и заказала чай в номер. Отперев дверь, — официант был бы страшно обижен, если бы я этого не сделала, — я вышла на балкон, где стоял круглый железный столик и два плетеных стула. Я не собиралась садиться. Но уйти сразу же, бросив лишь беглый взгляд на открывавшийся вид, было просто невозможно.

Отель, так же как и современный городок, и руины древних храмов Карнака и Луксора, располагался на восточном берегу реки. Напротив, через Нил, отражавший все краски заката, лежал западный берег. Там раскинулась земля мертвых, и лишь несколько небольших деревенек, как и в древние времена, были приютом для живых.

Мне казалось странным, что во многих, совершенно несхожих друг с другом мифологиях запад — местоположение царства небесного. Но сейчас, наблюдая, как солнце во всем сверкающем великолепии клонится к горизонту, я поняла, что это вовсе не так уж странно. Подобно человеку, солнечный шар неумолимо исчезал во тьме, но он уходил, победно пламенея.

Щедро льющийся золотой свет высветил зелень пальм и хлопковые поля на западном берегу, позолотил зубчатые вершины скал. Поперек лениво текущей реки скользили грациозные лодки-фелюги, покачивая треугольными парусами. Лодки по сей день оставались единственным связующим звеном между восточным и западным берегами, и современные туристы пересекали реку точно так же, как это делали их предшественники, чтобы посетить дома умерших — гробницы и храмы, вырубленные в скалах или сооруженные возле скалистых вершин, за которые каждый день уходит умирать ярко-красное солнце.

Влетел официант с моим заказом, показной поспешностью стремясь загладить вину за остывший чай, — скорее всего, он остановился по пути поболтать с хорошенькой черноглазой горничной. Солнце упало за вершины скал, оставив на небе алые с золотом вспышки и рубиновые полосы. Луксор славится своими роскошными закатами. Поскольку скалы довольно высоки, солнцу приходится проделать еще некоторый путь, прежде чем оно закатится за невидимый горизонт. Было светло. Достаточно светло, чтобы читать.

Я вынула из сумочки письмо. Я читала его уже раз сто, дешевая бумага обтрепалась на сгибах. Я осторожно разгладила их и снова пробежала глазами текст, который знала наизусть.

"Достопочтимая мисс.

Взял на себя смелость написать это письмо в надежде, что Вы в добром здравии, и молю Всевышнего, чтобы он не оставил Вас в своих заботах.

Осмелюсь попросить Вас, достопочтимая мисс, приехать снова в Луксор. Нужно сказать Вам очень важное. Это касается Вашего глубокоуважаемого отца, мир праху его. Это очень важное дело. Смею надеяться, что Вы приедете в скором времени.

Жду с нетерпением Вашего скорого приезда.

Ваш покорный слуга

Рейс Абделал Хассан".

Почерк был мелкий и разборчивый, но неровный, что свидетельствовало о почтенном возрасте писавшего. Абделалу, должно быть, около восьмидесяти. И сорок из них он являлся главным человеком на раскопках. Я знала его всю свою жизнь, но это было единственное письмо, которое я получила от старика, и в церемонных фразах трудно было разгадать причину, заставившую его написать это одно-единственное письмо. Что-то насчет Джейка. Нечто, определенно, о том ужасном эпизоде десятилетней давности. Но почему же тогда он ждал целых десять лет, чтобы сообщить мне это «очень важное»? Что такого важного мог он знать? Ведь это дело не коснулось его ни с какого бока. Но не эта часть письма заставила меня сорваться с места и проделать путешествие не в одну тысячу миль, а приписка, нацарапанная по-арабски:

«Ты помнишь день в Млечном месте, когда ты была великой царицей Нефертити, а я твоим преданным визирем? Тогда я играл с тобой, ребенком. Теперь ты — взрослая женщина, а я — старик. То, что знаю я, должно быть известно и тебе, и ты должна приехать, чтобы это услышать, ибо шаги Собирателя душ звучат все громче, приближаясь ко мне».

Он в глубине души оставался язычником, и я осуждала, но только в шутку, его веру в древних богов, изображения которых он помогал находить. Я запомнила его высоким и худым, с лицом цвета красного дерева, испещренным морщинами — точно тонкие линии, прочерченные по затвердевшему гипсу. Когда он улыбался, обнажая потемневшие сломанные зубы, характерные для человека его возраста и происхождения, казалось, что гипс давал трещины, и Абделал становился похожим на знаменитое изображение святого Франциска в Ассизах.

Я частенько захаживала к нему в дом попить чаю. У него было двое маленьких сыновей — худенькие близнецы, чьи смуглые лица освещала белозубая улыбка. Арабскому языку по большей части я выучилась у него...

Ночь наступила быстро, как всегда бывает в пустыне. Звездный занавес опустился на черно-синее небо. Скалы на западе, освещенные угасающими лучами, поблескивали, отбрасывая розовато-золотые блики.

Я держала шероховатый лист бумаги в руках, и у меня вдруг возникло ощущение, будто я касаюсь твердой шершавой ладони Абделала. За прирожденной невозмутимостью слов его письма скрывалась отчаянная тревога и настойчивость. Я почувствовала это сразу, как только получила неожиданное послание. Теперь же, находясь так близко к цели, особенно остро ощущала всю настоятельность зова, заставлявшего меня сгорать от нетерпения.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация