— В чем дело? — спросила я.
— Прости меня за прошлую ночь. Я не хотела, чтобы тебе...
— О, забудь, — прервала я ее смущенно. — На твоем месте я, вероятно, сделала бы то же самое. Но скажу честно, Ди, этот мерзкий маленький прохвост...
— Он говорит, что ты просто взъелась на него.
— Да ну? Интересно, почему же я на него взъелась? Не важно, не говори мне, что он сказал. Послушай, Ди, я знаю, бесполезно говорить тебе, как неприлично приглашать мужчин к себе в комнату, особенно если она предоставлена в твое распоряжение из любезности. Но ты хотя бы должна понимать, как глупо развлекаться со своим ухажером практически под носом у отца.
— Он попросил меня, чтобы я его впустила.
— Господи помилуй, ты говоришь словно служанка во времена королевы Виктории. Ну и почему ты не велела ему катиться к чертовой матери?
— Он такой настойчивый!
— Могу поклясться. И к тому же не менее вероломный.
— Ты не перестаешь об этом повторять. — Ди беспокойно заерзала и почесала пальцы, торчавшие из-под гипса. — Ты и вправду так считаешь или просто злобствуешь? Насчет того, что ему нельзя доверять, я хотела сказать.
— Я злобствую, но я тоже... — Неожиданно зародившееся дикое подозрение разрослось, словно чудовищное растение-людоед. — Подожди минутку. Погоди-ка, так что же наговорил тебе Хассан?
Я взволнованно схватила ее за плечи, заставив посмотреть на меня. И тут я поняла, что власть Хассана над ней объяснялась не простым половым влечением, как я примитивно вообразила. Есть чувство, выражение которого на лице не спутаешь ни с каким другим. Страх.
Будь я поумнее, я бы заставила ее все рассказать мне. Теперь я не узнаю этого никогда. Я не воспользовалась случаем. Пока я мешкала, подыскивая нужные слова, у двери послышались шаги и раздался голос Блоча:
— Томми, Ди с тобой?
Ди скорчила кислую мину и удалилась, стуча костылями, успокаивать любящего папочку. Я стояла, уставившись на закрывшуюся за ней дверь, и слушала их голоса — резкий и недовольный голос Ди и тихий, ласковый, наставительный голос Блоча. Рой неожиданных мыслей кружил у меня в голове и среди них воспоминание о случайных на первый взгляд расспросах Ди насчет гробницы и ее ценности. Не может ли Хассан?..
Джон так не думал, но Джон ведь только строил догадки, «теоретизировал», как он это называл, что было просто модным словечком, означающим то же самое. Да, очень возможно, что у Хассана есть чрезвычайно важная информация, и как раз в его манере использовать ее в качестве приманки, золотой сверкающей приманки для падкой на такие вещи девчонки. Но на данный момент девчонка, похоже, оказалась падкой и на другие предложения. Определенно, я должна с ней поговорить, и как можно скорее, ради нее и ради себя самой.
За ужином Ди вела себя как обычно, будучи, может быть, чуть более хмурой, чем всегда. Она меня избегала и, когда я постучала позднее к ней в дверь, не откликнулась. Может быть, спала. Но, зная то, что я знаю сейчас, сомневаюсь. Я не ожидала увидеть ее за завтраком и не увидела. Ди редко спускалась вниз, чтобы позавтракать, что в ее полуувечном состоянии было объяснимо. Итак, только к полудню мы поняли, что Ди пропала.
Когда пришел Блоч, разыскивая ее, как накануне, я испугалась, что она улизнула с Хассаном и на этот раз ее застанут с поличным. Но вскоре стало ясно, что ее нигде не могут найти. С гипсом и на костылях Ди не могла уйти далеко, и все же в пределах институтской территории ее не было.
Когда это выяснилось, весь институт всполошился и жужжал, словно растревоженный пчелиный рой. Я нервно маневрировала по холлу на нижнем этаже, надеясь уловить момент, когда можно будет поговорить с Джоном наедине, но Блоч сделал мою тактичность совершенно ненужной. С крепко сжатыми губами и каменным выражением лица он спросил Джона резко, словно щелкнул бичом:
— Ты проверил, где находится этот парень, Хассан?
Джон посмотрел на него долгим оценивающим взглядом и решил сказать правду:
— Да. Он тоже пропал. Его никто не видел с прошлой ночи.
Лицо Блоча не изменилось, но он вдруг взмахнул рукой и стукнул кулаком по маленькому столику с такой силой, что тот упал на пол вместе со стоявшей на нем вазой с цветами.
— Мне чертовски жаль, Сэм, — проговорил Джон. — Но дело обстоит именно так. Мне следовало догадаться, что все к тому и шло.
— Я это видел, но не хотел верить худшему. Это моя вина.
— Они не могли далеко уйти. Мы их поймаем.
Но как бы не так! Сбежавшая парочка получила хорошую фору: всю ночь и большую часть дня. Расспросы по Луксору выявили улики — много и все разные. Хассана видели: 1) садящимся в утренний самолет на Каир; 2) отъезжающим ночным поездом в Асуан; 3) направляющимся в пустыню верхом на осле. Все это проделали по крайней мере трое мужчин, соответствующих его описанию, и первые двое были в сопровождении женщин в западной одежде, а за третьим смиренно следовала, естественно пешком, фигура, от носа до пяток закутанная в пыльный черный балахон. Ни у одной из женщин гипса на ноге не было.
Блоч, лицо которого стало серым и измученным, на последний факт отреагировал пожатием плечами:
— Она могла снять гипс. Наверняка так и сделала.
— Но это же опасно. Прошло меньше месяца, не так ли? — подсчитала я, быстро и приблизительно.
— Разве она думает об этом! Она такой ребенок. Оставив меня переживать за него, он ушел, чтобы проверить, чем закончились его звонки в Каир. Полиция там уже была поднята на ноги и держала под наблюдением все порты и аэропорты. Однако эта мера предосторожности не принесла результатов. День сменился ночью, прошла большая часть следующего дня, а никаких известий не поступало. Попытка найти хотя бы одного из трех путешественников — на поезде, самолете и осле — не увенчалась успехом. Вероятно, Ди и Хассан исчезли в голубой дали.
На следующее утро я сидела на своей любимой скамейке в саду, когда открылись ворота и вошел Блоч. От его молодцеватой походки не осталось и следа, плечи ссутулились. Когда он, узнав меня, одарил подобием своей прежней улыбки, я чуть не разревелась.
— Присядьте, — пригласила я. — У вас совершенно измученный вид.
— Я здорово устал. Пробродил полночи.
— Я полагаю, Джон переговорил с друзьями Хассана в Гурнахе?
— Думаю, у этого парня нет друзей, — сквозь зубы процедил Блоч и чуть не плюнул.
— Нет никого, кто мог бы спрятать его?
Блоч посмотрел на меня:
— Вы что-то знаете, Томми?
— Если бы знала, то сказала бы. Вы были так добры ко мне.
— Спасибо, милое дитя. — Он погладил меня по плечу.
Мне отчаянно захотелось сделать что-то такое, чтобы выражение безнадежной усталости на его лице исчезло.
— Знаете, — сказала я, — Ди говорила со мной за день до того, как убежала. Возможно, это так, пустяки, но я никому не рассказывала...
