– Принеси, пожалуйста, кувшинчик молока! Выпечка просто изумительная, – похвалила тетя.
Хелена напряженно наблюдала за своим услужливым сыном.
«Наверняка думает о нашем разговоре, – решила Аннетта, – только она скорее согласится с тем, что спятила я, а не ее драгоценный сыночек. Давно пора было бы уехать домой, сил нет уже никаких».
Кузина обладала неброской внешностью и чувством юмора. Полю она сразу понравилась. Саския, слегка полноватая, была в черном свитере и джинсах. Волосы у нее были темно-русые, стянуты в конский хвост; забываясь, она начинала грызть ногти.
Тетя пожелала посмотреть последние фотографии покойного брата, и Хелена принесла несколько толстых альбомов. Некоторое время все были заняты разглядыванием и комментированием снимков. Только Аннетта скучала, потому что недавно ей пришлось пересмотреть их вce. Она потихоньку встала и взяла с дивана пиджак Поля, чтобы повесить его в шкаф на плечики. Выйдя из комнаты, вытащила из кармана пиджака мобильный телефон, быстро нажала на повторный вызов и стала ждать ответа. Ответила Ольга, и Аннетта тут же нажала отбой. Все ее надежды на то, что наряду с погребением отца будет похоронен и этот роман, рухнули.
Вопросом Саскии, можно ли у них курить, Поль воспользовался, чтобы проводить кузину на террасу.
– Почему, собственно, мы до сих пор не были знакомы? – спросила Саския, прикуривая «легкую» сигарету от зажигалки, поднесенной Полем.
Он припомнил, как однажды, тридцать лет назад, ему подсунули под нос младенца.
– Больше мы с тобой не виделись, – с сожалением произнес он. – Насколько я знаю, наши отцы терпеть не могли друг друга. Мама, кстати, говорила, что ты живешь с каким-то музыкантом?
– Это давно в прошлом. Он оказался для меня жидковат. Угадай, какое хобби у моего нового приятеля?
Пораженный Поль узнал, что ее друг занимается ковбойскими скачками. По словам Саскии, это в Германии очень молодой спорт, особенно поражают зрителей эффектные маневры всадников. Они скачут очень быстро, а когда внезапно останавливают лошадь, из-под копыт брызжет песок. При этом всадник держится за повод только одной рукой, управляя лошадью короткими приказами. Полю обязательно нужно будет сходить на такое шоу, когда его будут проводить в Мангейме.
– В самом деле? И ты увлекаешься этим безумием? – спросил Поль.
– Дорогой кузен, я флейтистка, для музыканта это слишком большой риск. На самом деле мне даже курить нельзя. Но мой друг заразил меня парусным спортом.
Поль на секунду закрыл глаза, оглушенный свежим воздухом. Перед ним открылась великая свобода: синее море. Его милая кузина со своим диким приятелем управляли яхтой, а Поль наслаждался бездельем, лежа в шезлонге, восхищаясь заходящим солнцем и потягивая греческую анисовую водку. Это, наверное, стоит прорву денег, подумал он, а вслух сказал:
– Я продрог, вернемся в дом.
В теплой комнате ему стало нехорошо, он почувствовал, что заболевает. Тошнота, мелькание в глазах, ломота в суставах и мерзкая головная боль были верными признаками наступающей хвори.
Лучше бы он воздержался от шести оладий.
Похоже, сейчас все обсуждали, в какой ресторан пойти вечером.
– Отец наверняка посоветовал бы пойти в «Дикого гуся», – произнес Поль, остановив неподвижный взгляд на матери.
– Что за ужасная идея! – вскричала та. – Владельца только что убили, а мы…
Ахим прервал ее:
– «Дикий гусь» исключается, он пока закрыт. Я закажу столик в ресторане «Кучина».
Наконец вечер подошел к концу. Родственницы захотели до ресторана поехать в гостиницу. Поля ангажировали в качестве водителя, на что он от слабости покорно согласился. Его мать захотела прилечь. Аннетта сидела в спортивных штанах и листала вчерашнюю газету. Неужели у ее спортивной свекрови тайная страсть к парусному спорту, удивилась она. В газете ей попалось обведенное красным объявление: «Команда шкиперов ищет спутников для турне по Средиземному морю. Умение управлять яхтой не требуется».
Когда в дверь постучали, она сразу догадалась, что это Ахим. Тот вежливо предупредил, что через полчаса все едут в ресторан.
Аннетта довольно сдержанно ответила, что ей не хотелось бы.
– Хочешь умереть с голоду, малышка?
– Все у тебя вертится вокруг еды, – буркнула в ответ Аннетта. – Ты вообще понимаешь, что своими россказнями поставил меня в дурацкое положение?
Когда Ахим узнал, как глубоко Аннетта обидела его мать, выражение его лица стало очень неуверенным. Он отвернулся к окну и некоторое время стоял, уставившись на улицу.
Потом повернулся к кровати. Оба виновато посмотрели друг на друга, не произнося ни слова. Затем Ахим вернулся к еде.
– В ресторане «Кучина» тебе наверняка понравится, но в любом случае надо переодеться!
Он опрокинул ее на подушку, поцеловал в шею и стал стягивать с нее штаны.
«Это безумие, – подумала Аннетта, – свекровь может войти в любую минуту!» От одной только мысли у нее потемнело в глазах.
Давным-давно, еще школьницей, она ездила на экскурсию во фрайбургский Мюнстер. Химеры, маскирующие водосток, их собачьи головы, крылья, чешуйчатые хвосты, вытаращенные глаза и разинутые пасти еще долго снились Аннетте. Внезапно деверь, которого она до этого времени считала Адонисом, превратился для нее в такое же мифическое существо. В панике она стала искать что-нибудь, чем можно было бы хлопнуть чудовище по губам. К сожалению, под рукой оказалась только вчерашняя газета.
17. Иов
Аннетта не осмелилась поднять крик, чтобы прогнать деверя. Зная, что Поль уехал, свекровь тут же примчалась бы и окончательно уверилась в том, что ее невестка спятила.
В этой щекотливой ситуации Хелена, однако, ненамеренно помогла ей.
Услышав голос матери, зовущий его, Ахим покинул комнату для гостей. Вскоре они с матерью уехали в ресторан, где должны были встретиться с Полем, тетей и кузиной.
Вечер в обществе свекрови с ее укоризненным взглядом, неверным мужем, напористым деверем и скучной теткой она бы не выдержала. Кроме того, ее страшно бесило, что Поль откровенно строит глазки своей кузине. Пусть кровные родственники пообщаются между собой.
От мыслей об упущенной ею итальянской кухне Аннетта почувствовала голод и решила сделать себе бутерброд. Хотя дверь в комнату Ахима была закрыта, Аннетта не удержалась и все же заглянула туда. На этот раз в комнате царила пустота и идеальный порядок; плюшевые игрушки все еще сушились на бельевой веревке. Лишь под столом валялся обрывок газетного листа. Аннетта подняла его и стала читать. Шариковой ручкой на полях крупными печатными буквами было выведено: ИОВ.
Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно.
[12]
