— Ты что, малышка, повстречала черта? — спросила Хильдегард. — Входи поскорее в дом, я приготовлю чаю с мятой.
На кухне уже сидели Уве с Амалией. Похоже, Хильдегард смирилась с присутствием долговязого олуха. На шее Уве красовалась цепочка с клыком сурка, что, по идее, должно было уронить его авторитет в глазах бабушки еще больше, зато он был вполне надежным и, если посмотреть с другой стороны, вообще душкой. Амалия правильно поступила, что не поменяла его на ветреного баритона или тенора.
Все на кухне показалось Эллен в диковинку, как будто она только что прибыла из далекой страны. Надо все выбросить и сделать по-новому, подумала она. Амалия недавно уже выражала недовольство по этому поводу. Допотопная электроплита вечно заставлена страшными эмалированными кастрюлями в красный цветочек, потому что полок никогда не хватает. На грохочущем холодильнике громоздятся грязные бутылки из-под масла и уксуса. Линолеум давно пора отодрать, а деревянный настил под ним отциклевать и покрыть лаком. У Герда все по-другому: открытая дизайнерская кухня с самой современной техникой, где слегка, лишь тонкими акцентами обозначены эстетические предпочтения хозяина — например, выложенный мавританским кафелем бордюр. В этом смысле вкус Ортруд был безупречен.
Эллен погрузилась в размышления и отвлеклась только потому, что Амалия затянула любимую бабушкину детскую песенку: «Зеленые, зеленые, зеленые все мои платья…» Уве преодолел скованность и стал подпевать.
У Амалии был праздник: тест на беременность дал отрицательный результат. И хотя она не пила ничего, кроме мятного чая, но заливалась соловьем. Остальные подтягивали, только Эллен не открывала рта. Мертвы, мертвы, мертвы все мои мечты, в рифму песне размышляла она. Так же молча она оставила радостную компанию и удалилась в спальню, где стоял компьютер. Надо было прочитать до конца все записи на флешке.
В папке «Проекты» лежало письмо к адвокату, правила внутреннего распорядка и извещения об отправленных и полученных письмах и мейлах. Порывшись еще немного, Эллен наткнулась на черновик электронного письма, которое, очевидно, не было отправлено.
Мой маленький, любимый, сказочный зверек, где ты? Я давно пытаюсь до тебя дозвониться. Твое предложение, разумеется, превосходно, однако я придумал более эффективный план! Я буду подсовывать О. спиртное до тех пор, пока она не впадет в полубессознательное состояние, потом инсценирую инфаркт и лягу на короткое время в стационар. Сестра-сиделка имеет привычку ставить будильник и заглядывает к пациентам лишь раз в три часа. В перерывах же спит как убитая. Это я выяснил еще во время предыдущего плавания. В один из этих отрезков я тихо и незаметно выйду из стационара, поднимусь в лифте в нашу каюту и одним махом избавлюсь от всего старого и отягощающего жизнь. Дай только срок, в этот раз я наберусь мужества — и за это наконец буду вознагражден свободой. Wish you were here.
My darling, все будет хорошо!
С наилучшими пожеланиями,
твой Герд.
Ну, это уже слишком! Эллен могла почти поклясться, что этот сказочный зверек не кто иной, как Фабиола из бюро Герда. Сколько еще это могло продолжаться? Такая юная, не одна ли это из подружек его сына? Ортруд не случайно обмолвилась, что такое бывало. Да, становится понятно, почему дети Герда дистанцировались от родителей. Если Эллен верно поняла, то боготворимый ею месье Дорнфельд планировал собственноручно отправить за борт свою мадам, а Эллен оказалась такой дурочкой, что выполнила работу за него. С другой стороны, он, по-видимому, уверен, что Ортруд упала в море случайно или добровольно ушла из жизни.
Эллен почувствовала облегчение. Ортруд была бы мертва в любом случае. Если бы этого не сделала Эллен, то бедолага погибла бы в результате более эффективного плана Герда. И предсмертные муки Ортруд уж точно были бы умножены, знай она, что погибает от рук собственного мужа. Вполне вероятно, Герд глубокой ночью пробрался-таки в свою каюту и убедился, что от жены, кроме бортовой карты, ничего не осталось. В принципе, Эллен оказала услугу сразу обоим. Могло статься и так, что Герд лишь морочил голову молодой девушке своими убойными фантазиями, чтобы понравиться, а в жизни ни за что не решился бы на подобный шаг. Почему он не отправил это сообщение — исключительно из предосторожности или потому, что забраковал и этот свой план?
Что же теперь делать? Признаться Герду в краже флешки и обвинить в убийстве жены на основании того, что это письмо равносильно признанию в преступлении? Начать его шантажировать? Кончится тем, что он серьезно задумается, как отправить на тот свет и ее. Черта с два, посчитала Эллен. И звонить она ему после сегодняшнего сорванного визита ни за что не станет. Сначала она должна отойти от потрясения, а там подождет и поглядит, как будут развиваться события.
Через неделю члены семьи Тункель получили извещение в черной рамке:
Глубоко скорбим об Ортруд Дорнфельд, по воле трагических обстоятельств безвременно ушедшей из жизни.
Герд Дорнфельд, Бен Дорнфельд, Франциска Дорнфельд.
Внизу были указаны даты рождения и смерти, а также место и время похорон. От руки дописано короткое личное приветствие. Ни о каком морском погребении не было и речи. Эллен решила взять отгул и съездить во Франкфурт. Амалия откровенно заявила, что у нее нет желания проводить свободное время на кладбище. И кроме того, ей не хочется притворяться, будто смерть мадам Доорнкаат сильно задела ее за живое. Клэрхен и вовсе решили не отвлекать от учебы.
Хильдегард тоже сердито помотала головой:
— Зачем это я поеду? Ради этого Герда сажать меня в машину? Он-то сам навряд ли приедет, когда придет мой черед помирать!
Позже Эллен узнала, что на назначенный день у дочери имелись другие планы: они с Уве и бабушкой собирались съездить к ювелиру, который должен был распилить зеленое кольцо и подогнать его под размер пальца Амалии. Кроме того, Хильдегард договорилась с нотариусом о дне, когда она официально передаст особняк в дар дочери. Можно было подумать, что она напоследок решила привести в порядок наследственные дела.
Эллен переговорила по поводу похорон с Маттиасом, и тот посчитал вполне естественным отдать последние почести жене близкого родственника. Он-де уже советовался с Хольгером, Кристой и Лидией, однако они либо не нашли свободного времени, либо не проявили интереса к похоронам.
— Но они пообещали прислать цветы, отправить письма с соболезнованиями и позже нанести визит вежливости, — извинился за всех Маттиас. — Они не так хорошо знакомы с единокровным братом, как я, а Ортруд видели всего один раз на семейной встрече. Однако Герду определенно будет приятно, если Бригитта, ты и я лично выразим соболезнования и затем помянем покойную в ресторане. В конце концов, так принято.
И брат предложил Эллен оставить свою машину у него, чтобы отправиться на кладбище в одном автомобиле.
Машина неслась по автобану. Эллен заставила себя сосредоточиться на вождении. Опять она с головой ушла в раздумья. На ней был старый черный непромокаемый плащ. Она везла с собой небольшой розовый венок из цветов, сорванных в собственном саду, и флешку в кармане брюк. После долгих сомнений и колебаний Эллен решила передать этот подозрительный предмет Франциске или Бену — в общем, кому-нибудь из детей Герда. Это будет ее местью, меньшим из того, что она могла бы предпринять. «Он со мной решил поиграть, — думала она, — нашел забавным, что я загорелась, как тинейджер, и бросалась ему на шею. А он, оказывается, давно влюблен в студентку и ради нее планировал убрать с пути Ортруд. О том, чтобы начать со мною новую жизнь, он и не помышлял. Пусть дети знают, что на совести их почтенного папаши лежит жизнь мамы. Вероятно, бедная Ортруд потому и предалась пьянству, что ее сердце не могло вынести гнусных поползновений мужа». Эллен уже почти раскаивалась, что невольно стала исполнительницей замыслов злодея.
