– Моя ты малышка, – загрустила Марина, осматривая свою машину со всех сторон.
Марина была реалисткой и поэтому быстро сообразила, что ее средство передвижения больше никогда и никого не будет передвигать. Мало того – она и сама-то не сможет передвигаться без посторонней помощи. Впрочем, розовый цвет Марине осточертел уже порядочно и она сама была не прочь обновить свой парк чем-то более мужественным.
– Мы встретились без радости – расстанемся без грусти, – такую эпитафию произнесла Марина над трупом верного коня, а после занялась извлечением из-под обломков самого ценного и для нее дорогого.
В пластиковый пакет выгрузились магнитола, компакты, эспандеры, сигары и запасные носки из бардачка, набор инструментов, аптечка, колонки, бритвенные лезвия, солнечные очки и прочая дребедень, о существовании которой в своей машине Марина даже не догадывалась. Когда дошла очередь до багажника, Марина с любовью вытащила пачку пожелтевших от времени журналов, которые были дороги ей тем, что именно они перевернули всю ее жизнь.
Под журналами находилась очень приятная и полезная во всех отношениях вещь – небольшой тайничок, в которой Марине приходилось не раз прятать вещи, по каким-то причинам неугодные властям или родителям. Марина не припоминала, чтобы что-то в последнее время хранилось здесь – с наступлением полной независимости в этом не было необходимости. Но все равно, чисто автоматически, на приподняла кожух и заглянула внутрь, проверяя, не завалялась ли здесь бутылка «текилы» или компрометирующие фотографии. Проделав эту процедуру, Марина выронила пакет со своим барахлом и произнесла:
– Опачки!
* * *
Да! В конце концов, как и положено, раздалась оглушительная сирена и опустевшая ненадолго улочка наполнилась невероятным количеством патрульных автомобилей. Столько, пожалуй, невозможно увидеть даже на общем сборе «гаишного» автомобильного парка, не то что на улицах родного города. Это и к лучшему: в противном случае час-пиковые пробки приняли бы характер постоянный. Все так и жили бы в своих автомобилях…
В общем, когда машины столпились, образовав подобие полукруга – насколько это было возможно в столь узком проулке, и в центр его было направленно все табельное оружие, имеющееся в распоряжении личного состава, место происшествия выглядело примерно следующим образом.
Перпендикулярно линии главной дороги стояла раскуроченная иномарка розового колеру с явными признаками критических повреждений. Причин, вызвавших это состояние, по близости не было видно – все столбы, дома и каменные тумбы были целы и невредимы. Зато в хвосте потерпевшей машины стоял целехонький «козлик», который не более часу назад исчез со двора местного отделения милиции. Следов пребывания хоть кого-нибудь из свидетелей или пострадавших так же не было видно – их скрыл, вероятно, минут пять назад начавшийся снег. Под дулами пистолетов и ППШ, как запертая в мышеловке больная крыса, металась какая-то старушка с мусорным ведром, но она была до такой степени перепугана, что поначалу за свидетеля ее считать было нельзя. Но так как в радиусе оцепления больше не было ни души, как бы это ни было странно, пришлось довольствоваться старушкой и доставить ее, как главного свидетеля происшествия в отделение.
«Бобик» вернули ошалевшим от радости милиционерам, поврежденную машину отбуксировали на аварийную стоянку для того, чтобы она коротала там свои предсмертные часы в ожидании владельца.
Рабочий день в ГАИ на этом кончился и все разошлись по домам смотреть сериал про ментов и тихо материться на свою маленькую зарплату.
ЧАСТЬ ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ЗА СЕМЬ ВЕРСТ ЗА КИСЕЛЕМ
ГЛАВА 23. САМЫЕ ПОЕЗДАТЫЕ ПОЕЗДА
Бывает в жизни каждого период, когда наступает пора что-то менять. Это – верный знак, что человек сам себе наскучил до смерти. За это приходится расплачиваться совершенно в том не повинному окружению – людям, имиджу или мебели. В надежде, что хоть что-то сдвинет его жизнь с мертвой точки, человек искренне стремится поставить себя в невыносимые незнакомые условия и заставить быть другим. На первых порах маски людей и вещей могут обмануть кого угодно, но неумолимо подкрадывающаяся скука говорит о том, что перехитрить будни вам не удалось.
В этом отношении мудро поступает тот, кто не ограничивается полумерами. Как в классическом анекдоте про трех евреев, можно сказать смело: не знаю, что вы себе думаете, но ехать надо!
Если кто-то и решил остаться, так только в надежде на то, что ему достанется то самое «хорошо», которое предназначается тому, кого здесь нет.
* * *
Ехать всегда здорово, особенно, если ты попросту уверен, что в конце пути тебя ожидают невероятные приключения и самые новые и горячие впечатления – Женя всегда так считала, и ее недолгий, но насыщенный жизненный опыт то и дело это подтверждал.
Ровно в тот момент, когда началось ее путешествия в паре с оригиналом по имени Илья, Женя поняла, что сказки про параллельные миры совершеннейшая правда. До сей поры она жила в каком-то одном мире, который развивался и жил по одним, знакомым ей законам. Теперь же она попала куда-то, где все выглядело, как раньше, но только выглядело. На самом же деле это был сплошной морок, мираж, фата моргана, или, говоря по-русски, глюк чистой воды. За всей этой видимостью скрывалась злобная и непонятная сущность, которая ни на йоту не зависела от того, что Женя о ней думала и что пыталась с ней сделать – реальность оказывалась зыбкой, как сон, не слушалась и приносила сплошные огорчения, причем – серьезные и болезненные – как, например, громадная шишка, набитая Женей в полете с третьей полки.
Само понятие «третья полка» для Жени раньше не существовала вовсе. Девушка и подумать не могла, что существует такое странное и несложное приспособление, которое предназначается для перевозки вещей, а иногда и людей. В Женином преставлении эти две категории предметов были качественно разными и могли быть перевозимы только в специально установленных местах: чемоданы – в багажном отделении, люди – в комфортабельных вагонах.
Полбеды было, что Жене приходилось дышать пылью на неудобной верхней полке и постоянно стукаться головой о чьи-то коробки. Ей еще и приходилось вторые сутки обходиться без туалета. Ее мочевой пузырь начинал тихонько потрескивать по швам, об остальном говорить даже страшно, но Женя и мысли не допускала о том, чтобы отправиться в то отвратительное, неудобное, негигиеничное, неароматное – и еще с десяток «не» – место, которое предложил ей посетить Илья. Женя, застыв на пороге ЭТОГО МЕСТА, категорически заявила, что будет терпеть до ближайшей станции. Когда же выяснилось, что на «ближайшей станции» все гораздо хуже, Женя впала в смертную тоску, отказывалась пить и есть и не рисовала шевелиться – так ей было худо.
В конце концов, плача от отчаянья, она сдалась обстоятельствам и поковыляла-таки в злосчастный санузел, смирившись с судьбой, но тут ее ждал новый сюрприз: туалет был закрыт по причине нахождения в санитарной зоне какого-то очень крупного города и приходилось терпеть еще.
