— Вы понимаете, что такое — маленький городок? —
продолжила она. — Все друг друга знают! Я после той статьи на улицу выйти
боялась, а уж в школе. — вовсе страшно вспомнить! Буквально проходу мне не
давали, каких только слов в спину не кричали! Тетрадку на уроке раскрою, а там
— красным написано:
«Шлюха! Родную мать убила!». Главное, в той статье вроде бы
прямо ничего не говорится, все только туманные намеки да недомолвки…
«По словам соседки, которая просила не называть своего
имени…» «По имеющимся у нас сведениям…» Попробуй придраться! Тетка моя к
редактору пришла, хотела правды добиться, а тот ей ответил, что прямых
обвинений в статье не содержится, так что не о чем говорить…
И вообще, говорит, хотите с нами судиться — флаг, как
говорится, в руки! Потом, правда, дал маленькую заметочку с извинениями, да
только кто же ее читал? А эту статью в центре заметили, добилась стерва наша,
создала себе имя! «Ах, это Горностаева? Как же, читали, читали!» Помелькала еще
немножко наша звезда на провинциальном небосклоне и нашла работу в большом
городе.
В общем, и мне после той статьи в Заборске оставаться никак
нельзя было. Кое-как аттестат получила да и уехала в Питер. Тут у меня
родственница есть, хорошо, пустила к себе жить, да только тоже не сахар…
Надежда сочувственно кивнула: она видела убогий угол за
шкафом у Раисы Облаевой.
— Что же тебе спонсор твой квартирку-то не
купит? — ехидно вступила в разговор молчавшая до этого Нина. — Или не
заслужила еще?
Вика перевела на нее взгляд, но сразу не ответила.
— Думаешь, не видели, на каком «мерседесе» ты в
институт приехала? — продолжила Нина.
— Я не содержанка и не собираюсь ею становиться! —
зло бросила Вика. — Павел Павлович обещал мне с работой помочь — это
другое дело, а квартиру я от него не приняла бы, и он это знает! Мне хорошая
работа важнее, не век же в продавщицах оставаться и у Раисы за печкой жить…
— Не ссорьтесь! — остановила разгорающуюся распрю
Надежда. — Нам делить нечего, мы здесь собрались, чтобы с общей бедой
разобраться! А ты молодец, — повернулась она к Вике, — главное —
образование и хорошая работа, остальное приложится…
— Вам легко говорить, — вспылила девушка. —
Когда оно все приложится? С таким трудом добилась всего, что сейчас имею — в
академию поступила, и вообще.
— Вот именно — вообще! — не утерпела Нина. —
Видели мы это твое «вообще» на «мерседесе»! Зачем тогда Витьке голову морочила?
— Ничего я ему не морочила! — огрызнулась
Вика. — Витька парень, может, и неплохой, только шалопай он и ветер в
голове, хоть и лет уже ему не так чтобы мало. Возятся со своими велосипедами
как дети, честное слово! И я ничего ему не обещала, потому так и разозлилась,
когда он права свои на меня заявлять начал!
— Что теперь об этом говорить! — напомнила
Надежда. — Нет уже Витьки на свете, так что и вопрос снимается…
— Я в его смерти не виновата! — твердо сказала
Вика, заметив, что Нина снова порывается сказать что-то ехидное.
— Ну ладно. — Надежда незаметно взглянула на часы
и заметила, что стрелки неумолимо бегут к семи.
Это ее очень расстроило, поскольку муж скоро вернется с
работы, а жены, то есть ее, Надежды, дома нет, и никто не хает его с тарелкой
дымящихся щей и блюдом картофельных котлет под грибным соусом. Дома только
голодный кот, и этот вопиющий факт еще больше рассердит мужа. Надежда поерзала
на месте и нервно сказала:
— Вот что, Вика, всем нам время дорого, так что давай
рассказывай, что там случилось на даче, когда Горностаеву убили.
— Я ее не убивала! — вскинулась девушка. —
Хоть, не скрою, чесались руки трепку ей хорошую задать.
Нина с Надеждой переглянулись: да, мотив у Вики тоже был
отменный. Только-только девушка, можно сказать, отряхнула прах Заборска со
своих ног и решила начать новую жизнь, как вдруг, как призрак прошлого,
является перед ней давняя знакомая Ирина Горностаева, которую Вика ненавидит и
вовсе не жаждет лицезреть.
— Мы уже решили, что ты ее не убивала, потому что ты не
трогала Витю, — невпопад сказала Надежда, но Вика поняла.
— Ну ладно, значит, мы приехали позже всех. —
Девушка поглядела на Нину и та согласно кивнула. — А все Витька, как
увидел утром, что погода хорошая, так и завелся — поехали, мол, к дяде Илье на
дачу. Я — неудобно без приглашения. А он — да запросто, все равно Илья все
время на участке сидит, никуда не уезжает… Ну мы и поехали, да, видно, не в
добрый час Витьке та мысль в голову пришла. — Вика вздохнула и поникла
головой, потом продолжила:
— Я как увидела из-за забора Иркину рожу, так сразу
хотела назад повернуть. Но Витька бы вопросами потом замучил, скандал устроил .
Опять же перед Ильей Константиновичем неудобно, он так хорошо нас встретил… Я
думала, сделаю вид, что Ирку первый раз вижу, так она, сволочь, сразу ко мне
подкатилась — мы, говорит, знакомы, как там, говорит, наша малая родина
поживает?
Я отвечаю, тихо так, что давно в Заборске не была и не тянет
меня. А она, гадюка, усмехается так ехидно и говорит: видела как-то тебя с
бой-френдом твоим, интересный мужчина…
Я сразу сообразила, что не Витю она в виду имеет. А Ирка
свое гнет — познакомь, говорит с Ямщиковым, уговори, чтобы он интервью мне дал
эксклюзивное… Нет, вы представляете, наглости набраться, а? — закричала
Вика и закурила новую сигарету. — Она же мне всю жизнь поломала, и она же
хочет за мой счет выдвинуться! Я, конечно, послала ее подальше, тогда она и
говорит, что на моем месте потише бы себя вела, поскольку запросто она, Ирка,
может мою карьеру несостоявшуюся порушить. Вот встретит Павла Ямщикова
где-нибудь на фуршете и откроет ему глаза на мое темное прошлое. А там уже все
равно — правда ли, не правда, он разбираться не станет, живо меня выставит.
Потому что ему свою репутацию беречь нужно. Я как услышала — так разозлилась,
кто, говорю, тебя слушать станет?
Мало ли что было в Заборске — прошлый век!
Так и то все ты наврала в газетенке своей паршивой…
— И разумеется, она все тут же натрепала твоему
Вите, — вставила Надежда со вздохом. — Чтобы тебя припугнуть, надо
думать. Проверить, какая реакция на ее рассказе будет.
— Точно! Вернее не все, а так, намеками, но он такое
вообразил! В общем, чуть не убийцей меня представила! Этот дурачок…
— Тихо ты, он же умер! — сурово прикрикнула Нина.
— Ну да, ну, в общем, он меня поймал, глаза вытаращены,
слюной брызжет — икру, в общем, мечет. И давай ругаться — почему я не сказала,
и все такое. Я, конечно, на взводе уже была, не выдержала, выдала ему, что
знать его больше не желаю. Надо было сразу уехать, да прокопалась, а потом уж
поздно было. Ночью уже мы с Иркой поругались. Я говорю, что шантажировать себя
не позволю и что лучше ей меня в покое оставить, потому что второй раз не
позволю себе жизнь сломать. Она смеется только…
