Выждав несколько минут и уверившись, что «благодарные
жильцы» удалились на безопасное расстояние, Надежда выскользнула в коридор и
подошла к лифту. Она выяснила, что редакция «Балтийских ведомостей» расположена
на четвертом этаже и нажала соответствующую кнопку.
Коридор четвертого этажа больше всего напоминал сумасшедший
дом накануне ревизии.
По нему во все стороны носились взмыленные сотрудники с
выпученными от озабоченности глазами. Периодически они хватали друг друга за
руки и истерически вскрикивали:
— Когда будет материал для четвертой полосы? Или…
— Сколько строк в завтрашнем номере освободить под твою
врезку? — или еще что-нибудь такое же, на взгляд Надежды, бессмысленное.
Во всем этом газетном муравейнике было только одно место,
где местные сумасшедшие на какое-то время затихали: площадка рядом с урной в
конце коридора, над которой красовалась табличка «место для курения». Здесь
сотрудники редакции на какое-то время замирали, торопливо выкуривали сигарету,
затем замечали несущегося по коридору коллегу и бросались на него, как орел на
рябчика, с боевым кличем:
— Ты когда, наконец, сдашь свою статью?!
Надежда Николаевна, лавируя среди стремительно проносящихся
газетных орлов, пробилась к месту для курения и сразу же обнаружила там
несколько полноватую, коротко стриженную девицу без общего для всех газетчиков
безумного блеска в глазах. Девица докуривала тонкую коричневую сигаретку и
собиралась выкинуть окурок, когда Надежда возникла рядом с ней и протянула
открытую пачку «Вог».
В принципе, Надежда Николаевна давно уже бросила курить,
вняв бесконечным предупреждениям Минздрава, но иногда нарушала свой обет,
поскольку ничто так не способствует разговорчивости, как совместно выкуренная
сигаретка. Вот и сейчас, по дороге в редакцию, она запаслась пачкой приличных
сигарет.
Девица благодарно кивнула и оглядела Надежду изучающим
взглядом.
— Из бухгалтерии? — спросила она наконец, выпустив
в потолок аккуратное облачко дыма.
— Не совсем, — уклончиво ответила Надежда, —
вот устраиваться пришла, да только мне сказали, тут народ ужасный работает…
— Врут, — односложно отозвалась девица. — Кто
это сказал? Психи — это да, все как один, ну вы и так видите, а так — ничего,
народ неплохой, работать можно.
— А у меня соседка здесь работала, так говорит — ее
одна девица чуть живьем не съела, Горностаева, — не знаешь такую?
— О! Горностаева — это да! — Девица выразительно
округлила глаза. — Эта могла сожрать! Причем живьем и без горчицы! Да
только вы не волнуйтесь, Ирки уже нету, она ушла. Уволилась.
— Как же так? — Надежда Николаевна изобразила
удивление. — Обычно такие, зубастые пираньи, всех остальных выживают, а
сами стоят на смерть, уволить их можно только посмертно…
— Правильно мыслите, — одобрила девица, —
только Горностаева, она ведь с повышением ушла, а вообще история была та еще…
Надежда изобразила пристальное внимание, и ее новая знакомая
охотно приступила к рассказу:
— Ирка Горностаева пришла к нам из «Петербургского
вестника», это такая маленькая, нищая, зачуханная газетенка с тиражом полтора
экземпляра. А до этого «Вестника» она вообще в какой-то заднице работала,
где-то в медвежьем углу. Там читатели — три коровы и одна овца, так что сами
понимаете, как она должна была рваться в большой город! А гонору при этом в ней
— как будто только вчера из Нью-Йорка прилетела и до нас в «Тайме» вкалывала!
Правда, надо признать — писала она неплохо, хлестко и выразительно, и еще у нее
удивительное чутье на скандал было. Наверное, потому, что сама прирожденная
скандалистка.
Она и из «вестника» к нам тоже на волне скандала приплыла —
напечатала какую-то острую статейку, которую заметил наш главный. Правда,
что-то там было с той статьей не так — то ли она не проверила факты, то ли
никаких фактов и вообще не было, но кого это интересует?
Важно, что был скандал, а для газеты скандал — это все, это
— тираж и интерес читателей…
В общем, взял наш главный Горностаеву, а сам, как назло,
укатил в отпуск на Багамы. Ну она тут и развернулась на оперативном просторе!
Каждому в редакции успела на любимую мозоль наступить! А когда ее пытались
ввести в оглобли, она всем нагло отвечала: меня Иван Альбертович взял, и
никому, кроме него, я не подчиняюсь!
Короче, все уже не могли дождаться, когда главный вернется.
А он обычно больше двух недель никогда не отдыхал, а тут на целый месяц
оторвался. Вот и поимел через это полный комплект неприятностей!
Девица выпустила в потолок очередное облачко, отдаленно
напоминающее летающую тарелку, и продолжила:
— В отсутствие главного Горностаева никому отчета не
давала, и никто не знал, чем она занимается. Когда начальник отдела, Захар
Самсонович, подходил к ней с вопросами, она отвечала, что проводит
журналистское расследование, и с результатами его своевременно ознакомит. И как
раз перед возвращением главного притащила она наконец статью. Захар в это время
улетел в Нижний Новгород, а ответственным выпускающим остался Славик Сеточкин.
Он парень хороший, но не боец, и когда на него Горностаева наехала, не смог
отбиться. Короче, пошла статья в номер. Наутро газета вышла — и у всех, кто в
курсе, началась нервная почесуха. В общем, наша скандалистка тиснула материал
про то, что большой благотворительный фонд содержится на средства известного
уголовного авторитета и занимается тем, что отмывает для него деньги…
— А что, разве такого не бывает? — поинтересовалась
Надежда.
— Очень даже бывает, — девица смерила ее
насмешливым взглядом, — да только тот авторитет, про которого она
написала, — на минуточку — учредитель нашей газеты! Главный, когда
вернулся, — чуть от страха не окочурился!
Побежал к авторитету прощения просить, еле отмазался! С
Захара стружку неделю снимали, а потом его убрали из начальников, Славика
Сеточкина оставили курьером, а Горностаева, как всегда, — ушла со
скандалом, хлопнула дверью и тут же устроилась на двойную ставку в «Невский курьер»!
— Это что — крупная газета? — спросила Надежда.
Девица посмотрела на нее с таким выражением, как будто у
собеседницы на голове неожиданно выросли ветвистые оленьи рога.
— Спрашиваете! Самая крупная в городе…
Хотела бы я туда попасть! Но приличному человеку туда не
пробиться, а вот скандалистка и стервоза вроде Горностаевой мигом устроилась!
«Впрочем, это ей не принесло счастья», — подумала
Надежда, вспомнив, как закончилась журналистская карьера Ирины.
Она докурила сигарету, поблагодарила свою собеседницу и
отправилась восвояси. Здесь ей делать было больше нечего — неусидчивая
журналистка не в этой газете закончила свой трудовой путь.
* * *
Повторяя вслед за Ириной Горностаевой ее служебный путь,
Надежда Николаевна весьма наглядно могла убедиться в быстром и неуклонном
карьерном росте покойной журналистки.
