– Я чего заходил-то? Свадьба у внучки скоро, а родители жениха люди ученые, закусывать любят хорошо, по-солидному, так вот я и зашел, так сказать, попросить. Может, подсобишь в смысле харчей… – сбивчиво и стесняясь, проговорил Корней, после чего облегченно выдохнул: – Все!..
Беркутов почти физически почувствовал, как неловко просить дяде Корнею. Он и сам ощутил неловкость, почти стыд и, чтоб снять напряжение да и не тянуть с прощанием, ответил по-военному:
– Вопрос ясен! Подъезжай завтра, нет, давай послезавтра! Все подготовим в лучшем виде, в тот же день получишь! – Видя, что Корней так и не оправился от смущения, похлопал его по плечу и весело спросил: – Скажи, только честно, не опоздаем к свадебному столу?
Корней вздохнул еще раз и радостно выпалил:
– Никак нет! Не опоздаем!
– Стало быть, решено! Увидимся! – весело кивнул Беркутов, обнял старого приятеля, еще раз напомнил, что тому надо прийти в магазин послезавтра, и, пожав на прощание руку товарищу Потапыча, сел в машину и отъехал.
Андропов сидел в кабинете за огромным письменным столом и медленно выводил в тетрадке слова, которые постепенно выстраивались в строки. В такие минуты он целиком погружался в это свое занятие и, даже если бы до старческого уха донеслись выстрелы или взрывы, бровью бы не повел. В такие минуты он слышал лишь свой внутренний голос, и в реальность его мог вернуть разве что звонок внутреннего телефона. В такие моменты он чувствовал себя богом, творцом, созидателем, хотя в бога не верил. Будучи человеком трезвого ума, объективным, к тому же неплохим знатоком поэзии, Андропов понимал: стихи у него слабые, и опубликовать их он бы ни за что и никогда не решился. Но сейчас это неважно. Он пишет стихи. Свои. Они останутся такими, какими он сейчас их напишет. Останутся навеки. Пусть и в столе. А остальное, все, что он делает и говорит, позже будет истолковано по-разному, как это бывало со всеми, кто достигал вершин власти до него. Он писал:
Молва идет среди народа,
Что всех людей вмиг портит власть.
И все ж опаснее напасть,
Что чаще люди портят власть.
– Только чтобы ее испортить, нужно как минимум добраться до ее вершины… – медленно шевеля губами, пробормотал себе под нос Андропов, а потом добавил, уже совсем еле слышным шепотом: – Я до тебя доберусь! Обязательно доберусь, а там… будь что будет!
Зазвонил внутренний телефон. Андропов не торопясь взял точилку, засунул в нее карандаш, покрутил и, лишь убедившись, что кончик острый, как игла, отложил карандаш в сторону. Звонок захлебнулся. Андропов закрыл тетрадь и выждал еще немного, знал, что позвонят во второй раз, никуда не денутся. Так оно и вышло. Он неспешно отодвинул тетрадь, прикрыл сверху тяжелой папкой, вставил карандаш в металлический стаканчик и поднял трубку.
– К вам маршал Устинов! – раздался в трубке мужской голос. – Вы ему назначали!
Андропов вышел к Устинову навстречу, поздоровался за руку, улыбнулся, как всегда при встрече с ним. Он каждый раз думал, почему возникает эта улыбка. На этот раз, наверное, потому, что на мундире Устинова красовались целых десять орденов Ленина.
– Дмитрий Федорович, сдается мне, как-то неприлично останавливаться на цифре «десять», пусть она и круглая. Когда появится одиннадцатый орден на твоей могучей груди?
– Даже не знаю… – засмущался Устинов…
– Устал? – глядя ему прямо в глаза, спросил Андропов.
– Как собака! Даже не знаю, с чего начать…
Вошел помощник, поставил на стол принесенный поднос, снял салфетку. Там стоял один бокал, бутылка дорогого коньяка, легкая закуска: лимон, красная рыбка, черный хлеб, белые маринованные грибочки. И стакан с чаем в резном подстаканнике. Помощник вышел. Устинов развел руками.
– Вот за это я тебя и люблю, Юра! За тонкое понимание человеческой души!
Андропов пододвинул к маршалу поднос.
– Выпивай и закусывай, Дмитрий Федрыч! – Он поднял свой стакан с чаем. Маршал было взялся за рюмку, хотел выпить залпом, но затем передумал и поставил обратно на поднос.
– Юра, я-то знаю, ты не куришь и не пьешь. Но еще знаю, можешь пригубить. В особых, так сказать, случаях. Так что считай, теперь как раз тот самый случай. Выпьем вместе. И чокнуться обязательно. Потому как за здоровье. А то сам понимаешь… в одиночку…
Андропов на правах хозяина кабинета налил себе в чайную ложку несколько капель, поднес ее к рюмке Устинова:
– Ну ладно, чокнемся, раз так чтишь ритуал.
Почти одновременно они выпили коньяк. Устинов закусил грибком, взяв его двумя пальцами, а Андропов – тонкой пластиной красной рыбы, подцепив ее на вилку.
– Хорош посол, или как его… маринад хренов, кажется, они добавляют туда хрен?.. – похвалил закуску Устинов. Затем сразу перешел к делу: – Леня совсем плох! В любой момент может, сам понимаешь, что… Костя Черненко рвется из удил! Я правильно говорю: «из удил»?
Андропов улыбнулся, кивнул. Маршал продолжил:
– Леня направил запрос Чазову о твоем здоровье. Нутром чую, Костя науськал! У самого энфизема легких, а тут власть ему подавай! Как пацан, ей-богу! Ну скажи, зачем ему власть?!
Андропов улыбнулся краешками губ.
– «…И все ж опаснее напасть, что чаще люди портят власть…» – вполголоса процитировал свои строки Андропов. Устинов удивился, никак не ожидал этого от Андропова, затем спросил:
– А это ты к чему, я не понял?
– Так, стихи одного знакомого поэта, – отмахнулся Андропов и продолжил: – Медные трубы, Дмитрий Федрыч! И Черненко туда же!.. Собрание сочинений своих издаст, памятник себе в сибирском поселке, где родился, поставит! Да мало ли приятных вещей можно себе позволить?! Взять, к примеру, Леню, собирает машины, золотые монеты и награды! И весьма в том преуспел! – На губах Андропова заиграла саркастическая улыбка.
Устинов заметил эту перемену в лице хозяина кабинета, плеснул себе коньяку, поднес рюмку к губам и спросил, хитро щурясь:
– А тебе власть зачем? – и тут же быстро выпил, словно боясь, что после такого вопроса отберут рюмку.
Андропов сразу посерьезнел. Снял очки, протер салфеткой, снова надел и посмотрел внимательно на маршала, будто прикидывая, поверит тот его словам или нет.
– А вот не поверишь, Дима: хочу всю воровскую нечисть сокрушить! Воровством и взяточничеством заражен каждый второй из наших верхов. Если не каждый первый! Хочу свершить хоть один из подвигов Геракла!
Устинов оторопел от этих слов, хмыкнул.
– В России и при царях воровали да взяточничали!..
– Вот то-то и оно! Должен же кто-то начать крестовый поход! – и Андропов взял дольку лимона и раздавил ее пальцами, чтоб капли попали на красную рыбу.
Устинов крякнул, налил себе еще, быстро выпил одним махом. Закусил рыбкой, потом еще и грибком.
