Не успел Беркутов вернуться в кабинет, как к нему постучалась и вошла Левшина.
– Можно? Я после обеда не могу!
Беркутов поморщился:
– Проходите!
Он занял свое место за столом, Левшина прошла вперед, села напротив.
– Я не хотела жаловаться, как бы не принято это в нашем коллективе, но и терпеть это хамство больше не могу!
– Я все знаю! Зоя Сергеевна мне рассказала, – остановил ее Беркутов и нажал кнопку селектора. – Люся! Вызовите нашу прачку, как ее…
Тут же в динамике раздался немного измененный голос секретарши:
– Лазарева Венера Рашидовна.
– Да, да, Лазарева, пусть подойдет! – кивнул Беркутов и тут же отключился. Затем обратился к Левшиной: – А самой нельзя было решить этот вопрос?
– Я и решила! Перестала ей давать хлеб, она в отместку не стала крахмалить мой рабочий костюм! Я сама стала крахмалить, мне нетрудно, а вчера, как назло, крахмал кончился!
Вскоре вошла Лазарева, встала у порога. Она была в рабочей одежде: в длинном резиновом фартуке, резиновых рукавицах. Беркутов внимательно осмотрел ее с ног до головы и нахмурился. Лазарева поняла причину такого взгляда.
– Мне сказали срочно, я вот… и не стала переодеваться!
– Венера Рашидовна, пройдите поближе, присядьте! – пригласил Беркутов, указывая на свободный стул.
Лазарева прошла вперед и уселась напротив Левшиной. Беркутов подождал, пока обе женщины закончат первый тур обмена гневными взглядами, затем обратился к Лазаревой:
– Почему вы перестали крахмалить униформу Левшиной?
– А я откуда знаю, чья тут уни, а чья форма? Я всем крахмалю! А если она не сдает, я не виновата!
– Как тебе не стыдно! Я каждый день все сдаю вовремя, да сам начальник смены может подтвердить, а ты при всех выбрасывала мою форму из корзины с бельем! И мне открыто заявила: раз хлеб не даешь, я твою форму крахмалить не буду! Все это слышали! – вскипела Левшина. Затем сердито поджала губы и замолчала, глядя в сторону.
Беркутов вздохнул, нахмурился:
– Что можете сказать в свое оправдание, Венера Рашидовна?
– А чего мне говорить? Все уже сказано!
Беркутов задумался, забарабанил костяшками пальцев по стеклу, которое лежало у него на столе.
– Видимо, Венера Рашидовна, мы с вами не сработаемся, пишите заявление об уходе!
– Ничего я писать не буду, – хмуро пробурчала Лазарева.
– Тогда придется уволить вас по статье! – объявил Беркутов.
– У вас здесь все воруют! Начальница моя крахмал сумками домой таскает! Продает, видно! А мне нельзя буханку хлеба домой взять?! – опять возмутилась Лазарева.
Беркутов опешил. Он даже поднялся со стула, впившись в прачку гневным взглядом.
– Кто ворует?! Кто это «все»?! – в ярости выкрикнул он.
Но Лазарева этого окрика не испугалась, медленно поднялась и нависла над столом.
– А что, не воруют, скажете? Везде воруют! Муж мой на мясокомбинате работает и, когда надо, пару кило мяса домой приносит, это обязательно. И у сына на работе воруют, везде воруют! Страна такая!
Она смотрела на него устало, сердито и простодушно. Беркутов не нашелся что сказать, возмущенно хмыкнул и нажал на кнопку селектора. Оттуда донесся усталый голос Люси:
– Слушаю, Георгий Константиныч…
– Люся, подготовь приказ об увольнении прачки Лазаревой, прямо с завтрашнего числа!
– Поняла!
Беркутов отключил селекторную связь. Медленно опустился в кресло.
– Не будет заявления об уходе по собственному желанию, я вас увольняю по статье! Вы свободны!
Лазарева постояла несколько секунд и вышла. Левшина испуганно смотрела на директора и точно прилипла к стулу. Беркутов сердито взглянул на нее.
– А вы что расселись?! Свободны! Идите работайте, Левшина! Надеюсь, у нас с вами недоразумений на этой почве больше не будет!
Левшина покорно кивнула, вышла из кабинета. Беркутов с мрачным видом остался сидеть в своем кресле.
Маша торопилась на занятия. Она подошла к тому месту в сквере, где ее обычно поджидал Антон, остановилась на мгновение, оглянулась, но его не было. Маша взглянула на часы, присела на скамейку. Посидела, поглядывая по сторонам. «Может, опаздывает? Проспал?» – подумала она в надежде, что Антон скоро появится. Молодая мама с коляской сидела рядом и читала книгу. Малыш спал. Маша посмотрела на часы, спохватилась, что может опоздать к началу занятий, поднялась и торопливо зашагала к входу в здание.
В коридоре университета, направляясь к себе на кафедру, она вдруг увидела Антона. Он стоял около аудитории с девушкой. Та кокетливо на него посматривала, смеялась его шуткам, всем видом давая понять, что Антон ей нравится. Маша вдруг ощутила болезненный укол ревности. Антон увидел ее, но Маша резко развернулась и пошла в обратную сторону. Антон заметил ее маневр, бросил девушку, так и не дорассказав очередную байку, побежал и догнал Машу.
– Мария Иванна, я по поводу моей работы! Мы начали в лесу разговаривать, но так тогда и не договорили!
Маша не остановилась и, не глядя на него, ответила вопросом:
– Чего-то я не понимаю. Это в каком еще лесу?
– Когда я приезжал к вам на дачу!
Маша немного смутилась:
– Я не помню, чтоб вы приезжали ко мне на дачу! А что касается вашей работы, то у нас на следующей неделе семинар, там и поговорим! Сейчас я занята!
И она двинулась дальше. Антон словно получил оплеуху. Остановился, тряхнул головой и вновь догнал ее.
– Вы на меня за что-то сердитесь?
На сей раз Маша остановилась и, высокомерно приподняв подбородок, холодно заметила:
– Студент! Я вам русским языком только что сказала: все вопросы по курсовым рефератам мы обсудим на семинаре!
Она повернулась, сделала несколько шагов до лифта, нажала на кнопку, но потом решила не дожидаться кабины и начала спускаться по лестнице. Антон так и остался стоять в коридоре, не понимая, какая кошка пробежала между ними. Видя, как она отдаляется от него, он в какой-то момент даже испугался: что, если вдруг он больше ее никогда не увидит? И тут же одернул себя: глупости, увидит, хотя бы на занятиях, но все это будет уже не то, совсем не то… И сердце заныло от тоски и полной своей беспомощности. Что же делать, как ее вернуть?.. У Маши в самом начале спуска по лестницы на глаза навернулись слезы, но, так как Антон смотрел ей вслед, заметить этого он не мог.
Беркутов рассовывал по конвертам деньги, когда в дверь постучали. Он спрятал конверты в стол, закрыл ящик на ключ, подошел, отпер дверь. И в кабинет уверенной походкой вплыла Галина Брежнева. Она за последнее время сильно располнела, даже обрюзгла, но все еще могла произвести впечатление, на любителя, конечно. Да и следы былой миловидности сохранились, хотя она все больше походила на отца – и брови стали гуще, и темный пушок над верхней губой проступал заметнее. Одета она была по-царски – Беркутов сразу отметил белый костюм из тонкой шерсти, безупречно облегавший ее пышную фигуру, нитку крупного серого жемчуга на шее. Хотя, конечно, перебор с украшениями, как всегда. Из-под жемчуга свисала цепочка с крестом из мелких бриллиантов, пухлые пальцы с алым маникюром сплошь в перстнях. Но особенно выделялся один, на среднем пальце, – большой, квадратной формы сапфир в обрамлении бриллиантов. В серьгах были сапфиры такого же качества, но поменьше размером. Это что-то новенькое, этого он прежде не видел. «Крепнет благосостояние советского народа, вернее, некоторых его представителей», – улыбнулся про себя Беркутов. Галина так и излучала бодрость и уверенность в том, что ей подвластно все на свете. За ней сразу же вошла Зоя. Увидев Беркутова, который торопливо поднялся ей навстречу, гостья улыбнулась и решила пошутить:
