"Штабисты" при виде вислоуховского микрофона оторопело переглянулись и отпрянули, а в приемную просочился Вадькин напарник с телевизионной камерой и принялся снимать все подряд, не спрашивая никакого разрешения. Первым делом он нацелился на дверь, за которой разыгралась вчерашняя драма, ныне предусмотрительно опечатанную, потом перевел камеру на аналитика, не знаю уж, чем он ему приглянулся.
Аналитик протестующе замахал руками и завопил:
- Прекратите снимать, немедленно прекратите снимать!
Вадька отдал напарнику команду удалиться и, все еще заметно заикаясь, выставил вперед свое удостоверение и вполне профессионально покатил на аналитика баллон:
- А-а п-почему, собственно? Мы действуем в соответствии с За-Законом о печати...
Препирательства продолжались достаточно долго, после чего Вислоухова таки выставили за дверь, объявив, что помещение он снимать, конечно, может, но оно, если он откроет глаза пошире, опечатано, а вот их (в смысле "штабистов") снимать он имеет право только по их же соизволению, а они-де не соизволяют. Правда, Вислоухову было обещано, что официальная точка зрения "команды" Пашкова все-таки будет доведена до его сведения и изложит ее пресс-секретарь кандидата в губернаторы(!!!). Злющий Вислоухов удалился в коридор, предварительно пригрозив, что если эту самую "точку" до него не доведут в ближайшие пять минут, он ворвется снова и будет снимать все подряд без всякого разрешения.
Избавившись от Вислоухова, аналитик взялся за меня, поскольку мне предстояло выступить в роли официального рупора. Я попыталась возразить - не очень-то мне хотелось красоваться по Центральному телевидению, - но аналитик пресек мой невнятный ропот, напомнив о поганом контракте, который я подписала с подачи покойного ныне Веньки Литвинца. Кстати;, получая подробные инструкции от правой руки Пашкова, я поинтересовалась, а где же сама неудавшаяся жертва покушения.
- В ФСБ, - тихо ответили мне сквозь зубы, прибавив, что эта информация не для прессы.
Я поклялась, что не скажу Вислоухову ни слова сверх "программы", и поплелась в коридор под прицел вислоуховской телекамеры. Там я, старательно, но безуспешно отворачиваясь от объектива, быстро оттарабанила в Вадькин микрофон то, что в меня "вложил" аналитик. А заявление мое сводилось к тому, что вчерашнее покушение и убийство, "несомненно, носят чисто политический характер и направлены как против кандидата в губернаторы Пашкова, так и на срыв выборов как таковых". Разумеется, Вислоухов этим не удовольствовался и вознамерился задать еще несколько вопросов, на которые я ответила с искусной уклончивостью; на том, собственно, репортаж "с места преступления" и завершился.
Уже с выключенной камерой мы еще немного побалакали, причем говорил Вислоухов, а я молчала.
- Да, дела, - заметил он, упаковывая свои причиндалы. - Прогремели, можно сказать, на всю Россию. А как это будет выглядеть на фоне угроз, которые прозвучали во время того прямого эфира, помните? Просто политический детектив!.. - И многозначительно добавил, понизив голос:
- Кстати, местное ФСБ затребовало у меня запись передачи. Насколько я понял, собираются делать эту.., ну, голосовую экспертизу, или как там у них называется...
От такого известия меня немедленно бросило в жар, но я нашла в себе силы пробормотать:
- А разве в ФСБ не предупреждают, что разглашать такую информацию нельзя?
Вислоухов блеснул глазами исподлобья:
- Предупреждают, но я же по-свойски... Знаем мы это "по-свойски", просто цену себе набивает. Хотя я не могу не быть благодарна болтливому Вислоухову за известие о том, что глупость, которую я позавчера сморозила в прямом эфире, позвонив на студию из уличного телефона-автомата, теперь усиленно изучается в ФСБ. Радоваться тут, конечно, нечему, но, по крайней мере, теперь я в курсе, откуда мне ждать неприятностей в первую очередь.
- Ну ладно, я спешу, - заторопился между тем Вислоухов. - Мне еще нужно успеть перегнать репортаж в Москву. Так что смотрите "Новости" в шесть часов.
- Всенепременно, - буркнула я и уныло поплелась в приемную. - Ну и что дальше? - спросила я аналитика, уже возвернувшись и подробно отчитавшись о том, как я доводила до Вислоухова "официальную точку зрения".
- А дальше.., до особого распоряжения, - загадочно молвил тот. - Вот приедет Игорь Сергеевич...
Ага, вот приедет барин - барин нас рассудит. Впрочем, я ничего не имела против. Осведомилась только, что делать с прочими представителями прессы, кои сегодня еще обязательно будут стремиться побывать на "месте трагических событий".
Аналитик постучал пальцами по столу:
- А делать будем вот что... Московским говорить то, что этому... Вислоухову, а местных переадресовывать в прокуратуру. Там им все расскажут.
Мудрое решение. Я посмотрела на аналитика с невольным уважением. По себе знаю, что за удовольствие "получать информацию" в нашей прокуратуре. В первый день тебе будут отвечать, что без прокурора - низ-зя, а его-де нет на месте. Во второй, что прокурор у себя, но у него срочное заседание. Ну и так далее... А к тому времени, глядишь, уже подоспеют московские газеты, в которых все, что тебя интересует, подробно расписано. Так что смело можешь переписывать, а главное, в "передергивании фактов" тебя уже вряд ли кто-нибудь уличит.
В общем, мы стали терпеливо ожидать, когда из ФСБ вернется недобитый Пашков. Все делали это молча, только я время от времени отвечала на телефонные звонки и, в соответствии с утвержденной директивой, посылала звонивших в прокуратуру. Представляю, как сейчас весело тамошней секретарше!
* * *
Пашков заявился уже к концу дня. В сопровождении верного Викинга, разумеется. Оба выглядели изрядно потрепанными. Пашков обвел нас печальным взглядом, а аналитик сразу же принялся отчитываться о том, как мы тут обходились без мудрого и чуткого пашковского руководства. А также сообщил кое-что новенькое, о чем я до сих пор понятия не имела. Например, о том, что Веньку, точнее, то, что от него осталось, удастся отправить в Москву не раньше чем завтра вечером, а то и послезавтра, поскольку раньше следователи не обещают. Но уже предпринято все необходимое, чтобы обеспечить эту горестную процедуру. О визите Вислоухова он упомянул вскользь.
Пашков выслушал все это, не поднимая головы, потом покосился на опечатанную дверь собственного кабинета и промолвил:
- Хорошо, что все на месте. Фээсбэшники сейчас следственный эксперимент проводить будут.
Народ было возроптал, а Пашков только развел руками:
- А что я могу сделать? Я ничего не могу. Это убийство всех нас так или иначе затрагивает.
Тут он был прав. Найдут ли наши доблестные органы убийцу - большой вопрос, а вот в том, что нервы всем потреплют изрядно, сомневаться не приходится.
Не успела я так подумать, как дверь приемной распахнулась, и на пороге возникла колоритная троица в штатском. Впереди приземистый товарищ в кожаном пальто, отдаленно смахивающий на комиссара, а позади него два худощавых парня в куртках. Нужно было видеть их физиономии, скучные и недовольные. Я догадывалась почему: наверное, "дело" не сулило им скорой разгадки.
