- А вам разве не передали? Я же звонила...
- Да нет, пока не передали. Ладно, рассказывайте, что у вас тут случилось.
Но рассказать, что случилось, я не успела, потому что меня опередила Анечка, заверещавшая на весь коридор:
- Ну куда она пошла, да что же это такое, в конце концов!
Мы с Капитоновым переглянулись и, не сговариваясь, дружно кинулись вслед за старой учительницей, которая воспользовалась замешательством и проскользнула за дверь реанимации. Причитающая Анечка - за нами.
А Радомыслова уже успела склониться над лежащей Майей и спросить прерывистым голосом:
- Майечка, а Леночка где? Где она, Майечка? Майя никак не отреагировала на ее вопрос и продолжала равнодушно созерцать больничный потолок.
- Ираида Кирилловна! - окликнула я громким шепотом старую учительницу.
Она обернулась, и я увидела, что по ее бледному, осунувшемуся лицу текут беззвучные крупные слезы.
Подоспевшая Анечка не стала ничего говорить, просто выставила нас всех из палаты, плотно закрыла дверь и вызвала по телефону врача.
- Вот и хорошо, - сказал Капитонов в коридоре, хотя понять, что именно "хорошо", мне лично было трудно. Посмотрел долгим взглядом на плачущую Радомыслову и достал из кармана свое знаменитое удостоверение. С его помощью проделал перед лицом учительницы молниеносный фокус, который я уже успела оценить в свое время, и велел бодрым тоном:
- А теперь рассказываем, спокойно и по порядку.
Радомыслова еще раз всхлипнула, вытерла глаза платком и заговорила, как бы жалуясь:
- Она, Майя, появилась у меня во вторник утром... Сказала, что Леночка... Елена Богаевская, пропала и что она, наверное, в городе. А позавчера она сама ушла и не вернулась.
- Понятно, - кивнул Капитонов. - Это все?
- Н-нет. - Радомыслова затрясла головой. - Майя рассказала мне, что тогда случилось с Леночкой, что случилось пятнадцать лет назад. Это.., это было ужасно! Так поступить с этим талантливым, этим чистым существом... Почти святым... Это ужасно! - повторила она и закрыла лицо руками.
- Ну-ну, я вас слушаю, - подбодрил ее Капитонов и даже положил руку ей на плечо. - Так что же случилось пятнадцать лет назад?
Стоит ли уточнять, как я себя чувствовала при этом!
- Ее изнасиловали, - тихо сказала Радомыслова, опустив голову, - всех подробностей я не знаю. Но, по-моему, это.., как это называется.., групповое изнасилование. В общем, этих негодяев было несколько человек, если их можно считать людьми. А ей, а ей тогда исполнилось только восемнадцать...
Глава 26
Если бы не шапка, мои волосы, наверное, встали бы дыбом после того, что я услышала. Но это было еще не все.
- Кто это сделал? - осведомился Капитонов своим невозмутимым деловитым голосом. - Кто изнасиловал Богаевскую?
Голова у Радомысловой затряслась.
- Этого я не знаю. Майя мне не сказала... Она только мне... В общем, это были какие-то люди при должностях, и потом они пригрозили Лене и ее матери, велели, чтобы они молчали. И тогда они уехали из города, к родственникам Лениной матери, в Ленинград, то есть Петербург. Теперь Петербург... Все... Она не была здесь пятнадцать лет... Господи, да где же она?
Я перевела взгляд на Капитонова, лицо которого оставалось непроницаемым. Интересно, что он думал обо всем этом? Я, например, уже догадалась, кто был одним из насильников, - Пашков!
И Елена Богаевская узнала его в аэропорту. Конечно, конечно же... Потом она вернулась в Москву... Дальше... Дальше! А вдруг она причастна к первому покушению на Пашкова? Бред, не могу представить ее со снайперской винтовкой! А впрочем, зачем ей стрелять самой? Она вполне состоятельная женщина, чтобы нанять для этих целей профессионала. Неужели все так просто? А Наташа, как же Наташа?
- В чем дело? - раздался за спиной мужской голос, прервавший мои лихорадочные размышления.
Это был высокий брюнет в белом халате, очевидно, доктор, которого вызвала Анечка. А рядом с ним я заметила того самого парня - читателя газет, тот что-то спешно дожевывал с самым что ни на есть виноватым видом. И неспроста, потому что Капитонов немедленно спустил на него собаку.
- Ты где был? - рявкнул на него Капитонов.
- Да я в столовую, на минуточку, - принялся оправдываться парень.
Капитонов ему больше ничего не сказал, зато так посмотрел, что слова и не понадобились. Парень весь съежился и безропотно занял свой пост у двери в реанимацию.
После чего Капитонов переключился на доктора:
- Я уже был здесь сегодня, и мне было позволено поговорить с пострадавшей. Могу ли я повторить эту попытку?
- Минуточку. - Доктор шагнул за дверь палаты, а когда вернулся спустя минуту, произнес, пожимая плечами:
- Физическое состояние у нее стабильное, по всей вероятности, завтра мы ее переведем в обычную палату. Что касается остального... - Он понизил голос:
- Честно говоря, мы собираемся вызвать к ней психиатра.
- Так я могу с ней поговорить? - напомнил Капитонов.
- Попробуйте, - индифферентно пожал плечами доктор, - если она вам что-нибудь скажет. Только недолго. - И окликнул медсестру:
- Анюта, организуй халат товарищу!
Анечка принесла халат, и Капитонов скрылся за дверью реанимации, а мы с Радомысловой, словно по команде, приникли к стеклу выходящего в коридор окна.
Капитонов стоял к нам спиной, и мы не слышали, что он говорил, зато хорошо видели спокойный и бесстрастный профиль Майи. И мне не нужно было напрягать ни слух, ни зрение, чтобы понять: Майя не отвечала.
- Молчит... Но почему она молчит? - простонала рядом со мной Радомыслова.
Я опять не успела и глазом моргнуть, как она сунулась на "запретную" территорию. С моей стороны было бы глупо не последовать за ней, и спустя минуту мы обе уже стояли рядом с Капитоновым.
Он вопросительно посмотрел на нас.
- Может, она хоть мне что-нибудь скажет... - взмолилась Ираида Кирилловна, озабоченная судьбой любимой ученицы.
- Попробуйте. - Капитонов отошел в сторону. Радомыслова клятвенно сложила руки на груди и забормотала:
- Майя, Майечка... Ну скажите, скажите, где Леночка? Что случилось? Ну скажите мне, скажите...
Мраморно-белая Майя молчала.
Учительница снова заплакала, я взяла ее за руку и повела к двери. Капитонов тоже собрался уходить, и тут до нас донеслась тихая и непонятная речь. Мы, все трое, замерли и, втянув головы в плечи, стали внимать Майе, которая наконец заговорила, заговорила, но совсем не о Богаевской.
И опять, не сговариваясь, мы сгрудились вокруг Майи, растерянно слушая ее страстный, но странный монолог.
