— А может быть, мне лучше приехать к вам домой?
— Нет-нет, — сразу же заторопился Евгений, —
лучше встретимся после работы.
Он продиктовал адрес.
«Все ясно, — подумала Рита, повесив трубку, — он
не хочет, чтобы его мамаша узнала про меня. Но на что ей я? Значит, он не
хочет, чтобы мать вспоминала про Маринку. Может, у нее от воспоминаний о
невестке начинаются колики? Или нервная почесуха… Вполне возможно, вот сын и
бережет мамочкино здоровье. Но на этом можно хорошо сыграть. Если он не ответит
на мои вопросы, пригрожу, что пойду к его мамаше».
Рита по голосу своего собеседника поняла, что по-хорошему
она с ним вряд ли договорится, и решила применить метод шантажа.
Рита сразу его узнала — уж очень подходил к описанию
Сережки. Но не будем наклеивать преждевременные ярлыки, тут же одернула она
себя, первое впечатление может быть обманчивым.
Увидев привлекательную молодую женщину, Евгений слегка
оттаял. Оказалось даже, что за время, прошедшее после их разговора, он произвел
ревизию в своей памяти и где-то там в уголке обнаружил намек на воспоминание о
том, что у его бывшей жены в далекой провинции действительно жили мать и
сестра.
— Я могу показать паспорт! — агрессивно начала
Рита вместо приветствия. — Чтобы вы не думали, что я питаю по отношению к
вам преступные намерения.
— Ну зачем же, — протянул Евгений, — я вам на
слово верю. Итак? — начал он, осторожно улыбаясь. — Что вы хотели мне
сказать?
Рита подумала, что на улице разговаривать неудобно, но вряд
ли удастся затащить Евгения куда-нибудь, где можно поговорить спокойно.
Поэтому она взяла его под руку и подтолкнула в сторону
бульвара, на котором стояли скамейки, по случаю весны свежеокрашенные в
ярко-зеленый цвет.
Евгений внимательно оглядел скамейку, даже потрогал ее
пальцем и, только когда заметил, что с противоположной скамейки поднялся
пожилой человек с палочкой, решился сесть.
— Так что вы хотели мне сказать? — напомнил он.
— Ничего особенного, — отчеканила Рита, — я
только хотела вас спросить, что вы знаете о местонахождении вашей дочери Елены.
— Погода какая сегодня хорошая, вы не находите? —
Евгений откинулся на скамейке, подставляя лицо слабому вечернему солнцу.
Рита поглядела на него с удивлением, но он ее взгляда не
заметил. Они помолчали немного, и когда Рита начала уже заводиться, он заметил:
— Должен вас огорчить, Маргарита…
— Андреевна, — машинально подсказала Рита.
— Должен вас огорчить, я ничего не знаю о
местонахождении моей дочери Елены.
— Даже отдаленно не имеете представления, где она может
находиться?
— Ну почему же, отдаленное представление я имею. Она с
матерью где-то за границей.
— Во Франции…
— Вот как? Я не знал, — Евгений повернулся к Рите
лицом, — что ж, я рад за дочку.
Франция — чудесная страна, я сам, правда, там никогда не
был.
Рита открыла было рот для гневной тирады, но усилием воли
сдержала себя. Так ничего не добьешься. В конце концов, это она искала встречи
с Лялькиным отцом, и если разговаривать с ним грубо, он может просто послать ее
подальше. Правда, что-то подсказывало Рите, что встреча завершится ничем. Она
осторожно скосила глаза на Евгения. Среднего роста, довольно щуплый. Глаза
из-за очков кажутся маленькими и какими-то невыразительными. Очки, правда, в
дорогой оправе. Одет очень просто, но с подчеркнутой аккуратностью. Что ж, это
положительное качество…
Рита тяжело вздохнула. Она знакома с этим человеком всего
несколько минут, а он уже безумно ей надоел. Прав был Сережка, зря она затеяла
эту встречу.
— Вам неинтересно, как живет ваша дочь? —
пробормотала она.
— Я уверен, что она живет хорошо, просто отлично.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Потому что она с матерью. А если бы ее матери там не
нравилось или не устраивал бы ее новый муж, то она бы нашла способ сообщить мне
об этом. Или вернулась бы и снова начала бы звонить по телефону и надоедать
просьбами о деньгах. Если ее нет — стало быть, там, во Франции, ей нравится, и
мои заботы ей не нужны.
— Ей — не нужны, а дочери? Вы совсем не скучаете по
девочке? — настойчиво спрашивала Рита.
Что-то дрогнуло в его лице, он снял очки и начал протирать
их безукоризненно чистым носовым платком.
«Мама Светлана Федоровна», — вспомнила Рита, отметив
чистоту платка. Глаза Евгения без очков казались больше, но взгляд был
отрешенный и какой-то беспомощный.
«Близорукость, — поняла Рита, — как бы у Ляльки не
проявилась она с возрастом…»
— Моя бывшая жена превратила мою жизнь в ад, —
медленно заговорил Евгений. — Она настраивала дочку против меня и моей
мамы, не давала нам встречаться.
«Врет! — подумала Рита. — Маринка не могла так
делать, у нее характер, конечно, взбалмошный, но далеко не стервозный. Это
небось свекровь там руку приложила».
— И тем не менее, — продолжал Евгений, глядя
куда-то вдаль, — я был прошв их отъезда. Я имею право видеть дочь. Я так и
сказал Марине. Но она не послушалась. Она увезла ее тайком, даже попрощаться не
дала мне с Лялькой.
— Слушайте, что вы мне вкручиваете! — не выдержала
Рита. — Во-первых, Марина никогда бы так не сделала, она даже к нам
приезжала с дочкой, чтобы проститься. А уж не дать ребенку повидать отца
родного перед отъездом — этому я никогда не поверю! А во-вторых, если бы вы не
захотели, то они никогда бы не уехали. Потому что при выезде французское
консульство требует разрешение на поездку от отца ребенка.
Разрешение должно быть с подписью и заверенное нотариально!
И не говорите мне, что не давали такого разрешения!
— Что вы говорите? — Евгений поглядел на Риту
поверх очков. — Вы уверены?
— Пойдите сами в консульство и прочитайте! Там правила
висят на дверях! Хватит валять дурака! Отвечайте, куда она уехала, кто ее
пригласил. Фамилию и адрес этого человека вы должны знать!
— Но я ничего не знаю, — промямлил Евгений.
«Господи, это надо уж совсем рехнуться, чтобы выйти за
такого замуж! Куда Маринка только смотрела?»
— Значит, ее уволили с работы, и жить стало не на что. А
вы давали деньги только на Ляльку, да и то немного, мне Сережка рассказал.
— Я не сын Рокфеллера, — огрызнулся
Евгений, — у меня, между прочим, еще мать-пенсионерка на содержании…
Рита представила, как жила Маринка последнее время перед
отъездом. Отложенных денег у нее не было, она никогда не умела копить впрок, за
что тетя Люба очень ее осуждала. Работы тоже было не найти — все же ей далеко
за тридцать. Убавляй, не убавляй возраст, а при поступлении на работу паспорт
требуют. Специальности никакой, а девочкой на побегушках не возьмут —
старовата. Да она и сама не пошла бы — зарплата маловата, а Маринке нужно было
семью кормить.
