Санитар взял в руки моток скотча и, подойдя к нотариусу,
собрался залепить клейкой лентой его рот. Покосившись на человека с
инструментами, он озабоченно спросил:
— Гриша, ты щипцы продезинфицировал?
А то как бы инфекцию не занести…
— Зараза к заразе не пристанет, — меланхолично
ответил Гриша, звякая страшными щипцами.
Викентии Романович в ужасе следил за этими приготовлениями.
Но страшные люди из «Аиста» внушали ему еще больший ужас.
— Гриша, — подал голос третий хиппи, до того
молчавший, — как же так? Ты ему ногти на руках вырвешь, потом мы его в
покойницкую отнесем, так, не дай Бог, кто-нибудь увидит, что у покойника ногтей
нет. Сразу видно, что пытали его. У Мишани через это неприятности могут быть.
— Да какие неприятности? — отмахнулся Миша,
демонстрируя приятелю огромный хирургический нож. — Я этому козлу руки
потом отрежу, как будто он под трамвай попал или под циркульную пилу на
лесопилке. Да кто там будет его разглядывать, кому охота?
А руки отрезанные в печке сожгу…
— Нет! — завопил Викентий Романович, не выдержав
того, как спокойно и деловито говорил Гриша о его отрезанных руках. — Нет,
не надо ногти! Не надо в покойницкую! Я все, все вам расскажу!
Санитар покосился на Гришу и убрал скотч. Гриша с сожалением
вздохнул и спросил санитара:
— Ну, может, хоть на одной руке вырвать?
Я уже как-то настроился, инструменты приготовил…
— Нет! — решительно возразил санитар. —
Перебьешься! Потерпи, завтра я тебе кого-нибудь приведу.
Затем он рывком усадил Семиухова обратно на топчан, достал
из кармана диктофон и рявкнул:
— Говори, гнида! Говори все, что знаешь, пока я не
передумал!
— Да я почти ничего и не знаю… — заныл нотариус. —
Я вообще в этом деле ни при чем…
Гриша оживился и забренчал инструментами.
— Нет-нет! — Семиухов, покосившись на него,
зачастил:
— Ко мне обращались несколько раз, в тех случаях, когда
требовалось разрешение отца. Ну, я заверял подпись.. Конечно, это нарушение, но
разве за такое убивают?
— Еще как убивают, — вставил санитар, — но ты
рассказывай с самого начала. Что за агентство, чем оно занимается?
— Честное слово, я ничего не знаю! — завел
нотариус прежнюю песню, но, услышав звяканье Гришиных инструментов, продолжил:
— Это агентство организует выезд за границу одиноких
женщин с детьми… Зачем, почему — я, честное слово, не знаю… Но ни одна из этих
женщин из-за границы не возвращалась. Может быть, они действительно выходят там
замуж, да так удачно, что сюда их больше калачом не заманишь. Ну вот,
собственно, все… — Нотариус замолчал, но потом подумал еще немножко и добавил:
— Женщины бывают самые разные, помоложе и постарше,
красивые и не очень… Впрочем, чаще не слишком красивые — красивая и без всякого
агентства свою судьбу устроит. Но вот дети всегда очень красивые, просто
ангелочки. Все как на подбор — светловолосые, голубоглазые… Я так понимаю, дело
именно в детях, они очень тщательно их отбирают. — Нотариус говорил
быстро, торопливо, видимо, решившись заговорить, он уже не мог остановиться и
старался сказать как можно больше, чтобы смягчить своих похитителей. — И
вот еще что, я чуть не забыл: официальный шеф агентства, плотный коренастый
мужчина — это просто пешка, хотя он пыжится, надувает щеки и изображает из себя
большую шишку. На самом деле он ничего не решает.., когда нужно принять
серьезное решение, он звонит женщине. Вот она действительно у них главная, все
ее очень боятся…
— Кто она такая? — осторожно подтолкнул вопросом
Семиухова санитар.
— Не знаю, — нотариус пожал плечами, —
честное слово, не знаю… Правда, я видел ее, но только один раз. Красивая
женщина, холеная такая… Лет тридцать пять — сорок, сами понимаете, сейчас
точнее не угадаешь. Брюнетка… Хотя перекраситься тоже ничего не стоит. Среднего
роста, стройная…
— Да-а… — протянул санитар. — Описание подходит
под кого угодно… Может, хоть какие-нибудь особые приметы у нее есть?
Нотариус задумался. Гриша, чтобы стимулировать его
мыслительную деятельность, мечтательно пощелкал блестящими щипцами. Семиухов
нервно вздрогнул и сказал:
— Единственное, что я вспомнил, — она постоянно
одним и тем же жестом поправляет волосы… Что-то вроде нервного тика… Буквально
каждые полминуты… — Нотариус изобразил жест, изобразил довольно неуклюже, но
санитар кивнул:
— Лучше, чем совсем ничего…
— Ну вот, — жалобно закончил Викентий
Романович, — это все… Больше я совершенно ничего не знаю.
— Ну ладно. — Санитар кивнул, и Гриша с сожалением
убрал коробочку с инструментами. — Надеюсь, вы понимаете, господин
нотариус, что если вы побежите к вашим друзьям, которые так обожают детей, то
ничего хорошего вам лично этот шаг не сулит. В этом случае «Аисты» немедленно
получат вот эту кассету с записью вашего удивительного рассказа, — санитар
помахал перед носом Викентия Романовича диктофоном, — а послушав, как
охотно вы о них рассказываете первым встречным, ваши пернатые друзья, надо
полагать, очень обрадуются и быстренько зальют вас, допустим, бетоном в
фундаменте одного из строящихся элитных домов… Как вам понравится лежать в
фундаменте элитного дома? Мне, например, одинаково не нравится — что в элитном,
что в самом захудалом. Так что в ваших интересах, господин Семиухов, молчать о
нашей встрече как рыба.
— Все понял, — шепотом ответил нотариус, прекрасно
сознавая правоту изложенных соображений.
Ребята проводили ослабевшего от откровений Семиухова к его
«крайслеру». Рита с Эриком остались одни.
— Ну что, сеструха, все поняла? Ясен тебе план
действий?
— Нужно ехать во Францию, здесь мы больше ничего не
узнаем.
Эрик взял руководство операцией на себя.
Он усадил Риту к телефону, чтобы она обзванивала турфирмы на
предмет наличия у них срочной горящей путевки в Париж, послал Сережку к отцу,
чтобы тот выклянчил у него как можно больше денег, отрядил своих замурзанных
приятелей понаблюдать, что творится у Сережкиного дома. Те вернулись и
доложили, что неподалеку от подъезда стоит подозрительная машина, а в ней —
двое хмырей. Ждут, значит.
— Пускай себе ждут у моря погоды! — усмехнулась
Рита.
Горящая путевка нашлась в фирме с нетрадиционным названием
«Марко Поло». Там обязались сделать визу и билеты на самолет за три дня.
Через три дня, шестнадцатого мая, Рите вручили паспорт с
шенгенской визой и билет на самолет, вылет семнадцатого мая. Она просмотрела
свои записи, которые сделала в «Интернет-кафе» с дискеты. Вот подходящая
кандидатура.
Сирень… Шипова Анна Николаевна, 1973 года рождения, сын
Никита, пяти лет, с мужем в разводе и отношений не поддерживает, из родственников
— одна мать в Тихвине, выезд 17.05.2001.
