Осторожность заботила Прю меньше всего. Что бы ни произошло между ней и Шапелем, какое это имеет значение? Самое худшее, что может с ней случиться, — это разбитое сердце. Но с этим можно справиться без труда — благодаря лишним годам жизни, подаренным Граалем или благодаря смерти, которая следовала за Прю по пятам. И пусть какая-то часть ее существа сомневалась — никакой страх не помешает ей ответить на зов собственного сердца. Только вот говорить об этом вслух не имеет смысла — незачем зря беспокоить Кэролайн.
— Наверное, нас уже ждут, — произнесла Прю, увлекая сестру к дверям. — Вернемся в дом.
Их и правда ждали. Шапель беседовал с Маркусом, но едва Прю переступила порог комнаты, тут же поднял голову, словно почувствовав ее появление. Эта мысль согрела ее, как пламя камина в холодный день. От одного его вида сердце сжималось в груди, так он был хорош собой. Золотоволосый, в черно-белом вечернем костюме, он напоминал ангела, и суровые черты его лица смягчились, как только их взгляды встретились. Медового цвета глаза казались неестественно яркими, словно освещенными изнутри. Он одарил ее улыбкой, предназначенной лишь ей одной. Шапель мог разбить сердце Прю на мелкие кусочки, и она не пожалела бы об этом ни на минуту.
В тот вечер Прю выбрала для обеда темно-зеленое платье, красиво облегавшее бюст и придававшее коже кремовый оттенок. Выбор оказался удачным, ибо Шапель смотрел на нее так, словно ему не терпелось усадить ее к себе на колени.
О Боже! И где же веер, когда она так в нем нуждалась?
Внезапная острая боль в нижней части живота не оставила от хорошего настроения и следа. Нет. Только не сейчас. Господи, только не сейчас!
Ее снова пронзила режущая боль. Потрясенная, Прю подняла глаза на Шапеля. Его удивление и испуг были очевидными, ибо он тут же бросился к ней.
— Прю, в чем дело?
Уже одно то, что он назвал ее по имени, свидетельствовало о глубине его чувств. Но даже это не смогло заглушить боль.
Шапель почувствовал до боли знакомый запах.
— У вас кровотечение.
Прю испуганно посмотрела на него. Как он узнал? Кажется, Шапель сообразил, что произошло, в тот же миг, что и Прю. Но как?
— Отведите Прю в ее комнату, — раздался голос ее отца. — А вы, Маркус, сходите за доктором.
Дальше Прю помнила, как сильные руки Шапеля подхватили ее и понесли вверх по лестнице так быстро, что сестрам пришлось бежать, чтобы не отстать. Похоже, она совсем не обременяла его, а его глаза… глаза пылали, как раскаленные угли.
Очевидно, от боли у нее начался бред, другого объяснения бать не могло. Ни у одного человека на свете не могло быть таких ярких глаз или такой сверхъестественной силы. Однако страх и беспокойство на лице Шапеля выглядели искренними. Он и впрямь переживал за Прю, и эта забота глубоко тронула ее — гораздо глубже, чем ей хотелось в том признаться.
— Направо, — раздался голос Матильды, едва они достигли верхней ступеньки лестницы. Конечно, сестре Прю и в голову прийти не могло, что Шапель уже знал, куда идти.
— Что бы я… ох! — Из-за острой боли на лбу Прю выступил пот, и ей пришлось собрать все оставшиеся силы, чтобы совладать с собой. — Что бы я делала, не будь вас рядом?
Шапель одарил ее чуть заметной улыбкой:
— Зная вас, рискну предположить, что вы нашли бы способ добраться до комнаты самостоятельно.
Даже невзирая на боль, Прю не могла удержаться от смешка. Это ощущение взаимопонимания радовало и утешало Прю, иначе она не испытывала бы ничего, кроме боли и страха. Это было странно, ведь они знакомы не так давно, однако Прю просто была признательна за это судьбе.
Наконец они вошли в ее комнату. Бережно, так что она почти ничего не почувствовала, Шапель уложил ее на постель. Прежде чем Прю успела поблагодарить его за помощь, его уже отодвинули в сторону ее сестры, явно намереваясь ухаживать за ней, как за маленьким ребенком. Все трое выглядели такими перепуганными, что от одного их вида у Прю разрывалось сердце. Поэтому она прикрыла глаза и стиснула зубы, борясь с очередным приступом боли.
Она старалась думать о Шапеле, рисуя в воображении его образ и его нечеловеческую силу, снова представляя его объятия, его улыбку, и радовалась от мысли, что именно она вызвала эту улыбку.
И Прю молила Бога, чтобы не умереть прежде, чем увидит эту улыбку еще хотя бы раз.
Глава 10
Шапель сидел прямо на полу рядом с дверью Прю. По-видимому, никто не возражал против того, чтобы он оставался здесь на страже, хотя это и было против приличий. Молино сидел на стуле рядом с ним, семья Прю расположилась вдоль коридора напротив. Даже ее зятья находились здесь, хотя, судя по их виду, чувствовали они себя крайне неловко. Маркус расхаживал из стороны в сторону у верхней ступеньки лестницы.
Шапель намеренно избегал встречаться взглядом с молодым человеком. Маркус смотрел на него так, словно ожидал от него какой-то помощи Прю, и это пугало Шапеля — он понимал, что именно имел в виду Маркус.
Неужели Прю была серьезно больна? Настолько, что открылось кровотечение? Он заметил это сразу, едва приблизившись к ней. То была свежая кровь, не обыкновенные месячные. Боль и кровь. Сочетание, которое преследовало его в течение столетий и не сулило ничего хорошего. Наверное, положение и впрямь было крайне серьезным, раз Маркусу пришла в голову мысль исцелить Прю, превратив в вампира. Конечно, оставался еще и Святой Грааль…
Святой Грааль. До этого момента Шапель не задумывался о том, что он мог быть спрятан в руинах на холме. Вся его энергия была направлена на защиту Чаши Крови. Но теперь у него появилась догадка, почему Прю так не терпелось найти этот сосуд, а ее интерес к старинной легенде превратился в одержимость. И Шапель хотел, чтобы в погребе они обнаружили настоящий Грааль.
Отец Прю стоял рядом со старшими дочерьми, их мужья находились в нескольких футах дальше по коридору — достаточно близко, чтобы поддержать своих жен, но в то же время на достаточном расстоянии, чтобы не нарушать семейного уединения. Они тихо беседовали между собой, однако на их лицах отражалось больше тревоги, чем Шапель когда-либо видел у других мужчин.
Сам Томас Райленд выглядел усталым, изможденным и испуганным, и точно такой же вид был у трех его дочерей. Матильда стояла, сложив руки на груди, однако ее подбородок, который она старалась держать высоко, заметно подрагивал. Джорджиана сидела рядом с Кэролайн, держа сестру за руку. Если бы одной решимости было достаточно, чтобы побороть любую болезнь, Джорджиана могла бы это сделать. А Кэролайн, бедная, добросердечная Кэролайн, прикусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Всеми ими владело беспокойство. Беспокойство и страх.
Шапель был бы рад хоть немного их утешить, но не был особенно в этом силен. Он был бы рад любому проявлению сочувствия с их стороны, однако его знакомство с Прю было совсем недолгим, и он не успел в достаточной мере завоевать доверие членов ее семьи, чтобы ожидать подобного проявления чувств. Ее родные и понятия не имели, что он бы охотно продал, обменял или погубил все, что еще оставалось от его души, лишь бы только Прю поправилась. Каким бы коротким ни было его пребывание в Роузкорте, за это время Прю успела стать для него чем-то значительным, чем-то бесконечно важным и дорогим.
