Мягкие черты Беатрис исказились, и она пронзительным взглядом пригвоздила Октавию к месту.
— Ты пообещала дедушке выйти замуж за Спинтона, но так пока и не сдержала обещания.
Опять это слово. Пока. Короткое слово, которое вмещает в себя так много. Так много, и все — не то.
— Я выйду за него, — призналась Октавия. — Выйду, потому что обещала. И если он узнает правду после женитьбы, мне придется смириться с последствиями. Но я дала слово, что сама ничего ему не расскажу. От меня он ничего не узнает.
Беатрис покачала головой:
— Я раньше так завидовала твоей близости с нашим дедушкой, а теперь — нисколько. Слава Богу, он не заставлял давать меня таких клятв. Я не смогла бы их сдержать.
Октавия тихо засмеялась:
— Смогла бы. Из нас двоих ты самая благородная. Ты непременно выполнила бы обещание и стала бы для Спинтона более подходящей графиней, чем я.
В полумраке с трудом можно было увидеть, как кузина слегка покраснела. Октавия и не заметила бы, если бы вдруг случайно не взглянула на нее. Неужели Беатрис испытывает к Спинтону нечто более серьезное, чем обожание его добродетелей? Неужели кузина влюбилась в Спинтона?
Или Октавия просто ищет причину, чтобы еще больше оттянуть свадьбу, а может, и отложить ее на неопределенный срок? Что, если Беатрис действительно любит Спинтона? А что, если и Спинтон влюбился в нее?
Господи, вот это будет клубок! Разве тогда все они не станут чудовищно несчастными?
В этот самый момент раздался стук в дверь. На оклик Октавии в дверях показалась горничная Жани. Горничная была чудесной девчушкой. Октавия никогда не видела Жани больной, усталой или хмурой. От одного взгляда на нее улучшалось настроение.
— Хорошо провели вечер, миледи? — спросила она, прикрывая за собой дверь.
— Очень, — коротко ответила Октавия и поднялась. — Но сейчас хочется только залезть в постель и не вставать до полудня. Займись своим волшебством, Жани, дорогая.
Беатрис соскользнула с постели.
— Мне тоже пора.
— О, — вдруг вспомнила Жани. — Вам пришло письмо, леди Октавия.
Когда она достала из кармана письмо, Октавия и Беатрис застыли на месте. Октавия не раз получала такие послания, и по тому, как было сложено письмо, по бумаге и восковой печати сразу поняла, что это. Очередное послание от ее тайного поклонника. Она почувствовала досаду. Конечно, было лестно знать, что кто-то относится к ней с таким пиететом, но сильно беспокоила неизвестность, кто же этот поклонник.
Октавия взяла письмо в руки и хотела, не распечатывая, швырнуть его в мусорную корзину. Но любопытство взяло верх. Чем будет восхищаться тайный поклонник на этот раз? Ее волосами, глазами, может, грудью? В каждом письме было что-нибудь такое, и каждый раз все излагалось таким цветистым слогом, что у самых романтичных поэтов глаза полезли бы на лоб.
Беатрис подошла, в то время как она вскрыла печать и развернула негнущуюся пергаментную бумагу.
«Мне известна ваша тайна».
Сердце замерло, а потом ухнуло вниз. Почерк был тем же самым, та же самая подпись — «Всегда Ваш». Но если все предыдущие письма носили отпечаток легкомыслия, то в этом содержалась угроза, на которую нельзя было не обратить внимания.
У нее была единственная тайна, которая касалась ее матери и прошлого. Как этот человек мог обнаружить ее? На этот вопрос не было ответа. Но еще важнее, что он собирается делать с этой информацией? Начнет ее шантажировать? Во что обойдется его молчание? Сможет ли она заплатить?
Было ли простым совпадением то, что это письмо пришло после ее встречи с Нортом? Возможно ли, что автор — один из тех, с кем она была знакома в прошлом? Один из тех, кто знал и Норта? Не хотелось верить, но это было бы логично.
А мог ли Норт быть этим самым поклонником? Даже мысль об этом казалась сплошной глупостью. Норт не способен на такое. Или способен? И какую цель он мог преследовать, отправив подобное послание?
— Миледи? — Жани сильно встревожилась. — С вами все в порядке?
Октавия откашлялась и кивнула:
— Все в порядке. Кто его принес, Жани?
— Посыльный, миледи. Какой-то парнишка.
Как всегда. Письма всегда приносили мальчишки, все время разные. Они ничего не знали про того, кто их нанимал.
— Что собираешься предпринять? — Беатрис тронула ее за руку.
— Ничего. — Октавия решила, что не поддастся. Этот ее воздыхатель никогда не войдет в число тех, кто может влиять на ее жизнь.
Да и если ей вдруг захочется что-нибудь предпринять, как она это сделает, не раскрывая подробностей своего прошлого Спинтону или кому-нибудь еще? Кому можно довериться? Никому. Даже Норту.
Пока никому.
Глава 4
Офисы на Боу-стрит под номерами три и четыре были непритязательными, скудно обставленными, но чистыми. Каждый дюйм резного дерева сиял от полировки. В утреннем воздухе пахло политурой, воском и лимоном. Пока ничто не могло перебить стойкий табачный дух и шлейф аромата только что сваренного кофе. Очень скоро в эту умиротворенную тишину ворвутся гам и лондонские запахи. Вонь немытых тел — этот признак дна, — станет проникать в поры, оседать на одежде, на их волосах. Но сейчас Боу-стрит еще не опустилась до уровня преступников, которых сюда свозили.
Именно поэтому Норт выбрал утренний час, чтобы прийти на место своей бывшей работы по судебной повестке, присланной ему Дунканом Ридом — главным судьей.
— Чем могу помочь, Дункан?
Сидевший за тяжелым дубовым столом, по слухам, принадлежавшим в свое время самому Генри Филдингу,
[3]
Дункан Рид посмотрел на Норта глазами старого, мудрого волка.
— Тебе тоже доброго утра, Норт. Кофе?
Откинув полы плаща, Норт уселся на один из потертых, но чистых стульев, стоявших перед столом.
Дункан взял с подноса на приставном столике маслянисто блестевший кофейник и наклонил над треснувшей фарфоровой чашкой. Если вкус напитка будет таким же, как запах, то всю следующую неделю Норту вряд ли удастся заснуть.
Получив в руки чашку с благоухающим черным кофе, над которым вился парок, Норт откинулся на спинку и стал ждать, когда Дункан заговорит.
— Мне стало известно, что ты имел какие-то дела с несчастной по прозвищу Черная Салли.
Норт кивнул:
— Она мне помогает. Я сейчас занимаюсь одним убийством. А в чем дело? Твои ребята загребли ее?
В глазах Дункана ничего не отразилось.
— Мог бы и поделиться, что у тебя за дело. Ее нашли сегодня рано утром.
