— А если мне потребуется поговорить с кем-нибудь из вас? Негодяй ведь будет следить за каждым шагом леди Октавии.
Да, как они будут выкручиваться? Октавия повернулась к Норту:
— Для связи мы будем использовать мисс Генри. Она уже любезно согласилась стать посредницей, ни у кого не возникнет вопросов насчет того, что, вы поддерживаете знакомство с человеком, которого давно знаете, тем более с дальней родственницей.
Ответ удовлетворил графа. С плеч Октавии свалился тяжкий груз. Неужели они в конце концов обо всем договорились?
— Тогда почему мисс Генри не присутствует при нашем разговоре?
Норт кивнул:
— Ну, если хотите…
Октавия уже наливала себе шеррй. Конечно, лучше чего-нибудь покрепче, но только не в присутствии Спинтона.
— Она в библиотеке, Фицуильям. Будь любезен, приведи ее.
Не успела дверь захлопнуться, как Октавия одним глотком опорожнила стакан и подошла к Норту. Ей нужно было знать, что он думает. Ей нужно было получить его одобрение или осуждение. Ей нужен был друг, а не этот посторонний человек.
— Норри, я…
Он остановил ее, положив руки на плечи. Потом наклонился и поцеловал в щеку.
— Главное, чтобы ты была счастлива, Ви. Это все, чего я хочу.
Прикосновение его губ отозвалось в ней дрожью.
— Я тоже хочу для тебя счастья.
— Не уверен, что мы его заслуживаем.
— Ты заслуживаешь. — Он понимал, что она имела в виду. Норт через силу улыбнулся:
— Зато Спинтон — счастливчик. Октавия тихо засмеялась:
— Ты единственный знаешь, какое испытание его ожидает.
— Его единственное испытание — это научиться ждать. Под его пристальным взглядом она вспыхнула, как глупенькая школьница.
— Врун!
Он сжал ее плечи, и Октавия чуть не застонала от этого сильного и мягкого прикосновения, которое полностью снимало внутреннее напряжение.
— Я никогда не лгал тебе.
— Ты просто забыл! — возмутилась она.
— Когда?
— В тот день, когда ты сказал, что знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной.
У него слегка порозовели щеки.
— И тогда я не лгал. Я действительно знал.
— Но не на собственном опыте. Он пожал плечами:
— Ну да. Один раз я в костюмерной наткнулся на Мэри Магуайр и Джимми Тейлора.
Октавия расхохоталась:
— Тебе действительно повезло!
Норт страшно удивился. Он стоял и таращился на нее.
— Но ты тоже не была знатоком. Да, не была.
— Я об этом и не заикалась. Улыбка у него погасла, но не исчезла.
— Кажется, мы еще не раз вспомним про ту ночь.
— Не сомневаюсь.
Потом они молча смотрели друг на друга. Норт отпустил ее плечи, как будто не желая удерживать.
— Давай лучше как-нибудь сядем рядком и все обсудим.
— Давай.
Они вовремя успели договориться, потому что в комнату ворвался Спинтон. Он тащил за собой Беатрис, которая была готова выслушать их план, в котором уделялось место и ей. И Спинтон, и Беатрис выглядели как дети, которым пообещали заманчивое приключение. Октавия даже позавидовала им.
Чуть ли не на каждом предложении Спинтон перебивал Норта своими комментариями. Норту потребовалась вся выдержка, чтобы не нагрубить графу.
В конце концов из них двоих Норт оказался терпеливее. Он был таким же терпеливым и в ту ночь, когда они улеглись в постель. Октавии хотелось покончить со всем побыстрее. Норт не торопился, чтобы насладиться самому и дать возможность насладиться ей. Эти мгновения навсегда врезались в память.
Он был так ласков и нежен. Его неопытные пальцы действовали, как подсказывал инстинкт. В тот момент, когда он оказался сверху, Октавия уже хотела его. Ей было хорошо, но потом стало больно. Он разрывал ее. Боль длилась и длилась. Тело стало деревянным. Когда все кончилось, он вышел из нее. Недовольство улеглось. Стала проходить боль от его вторжения. Тогда Октавия поняла, как ей хочется, чтобы он оставался в ней.
Она заплакала. Ему показалось, что это от пережитого страха. Он стал успокаивать ее и ласкать. Ему было невдомек, что его тело значило для нее больше, чем удовольствие, получаемое от рук. Чувствовать его в себе было потрясающе, воспоминание об этом ощущении грело ее все эти годы. В тот момент они превратились в единое целое. Октавия самодовольно улыбнулась. Норт был у нее первым, а она — у него. Первой женщиной, которая узнала, что значит принадлежать этому великолепному, по-настоящему преданному мужчине. Не важно, кто там еще у пего был, не важно, за кого она выйдет замуж, она всегда будет принадлежать ему.
А он всегда — всегда! — будет ее.
Глава 7
Гайд-парк в пять часов пополудни становился местом сбора для тех, кто принадлежал к сливкам светского общества. Именно поэтому Норт всегда избегал его.
— Просто сумасшествие какое-то, — пробормотал он, озираясь вокруг. Лошади, всадники, кареты так и мелькали перед глазами.
Норт услышал, как Октавия засмеялась в ответ, а потом ее гнедая кобылка оказалась под боком у его серого мерина.
— Н-да, слегка многолюдно, но не беспокойся. Ты скоро привыкнешь.
Норт прищурился:
— И не собираюсь.
— Почему? Потому что кто-нибудь подумает, что ты пытаешься забраться выше, чем тебе положено?
Он ослышался или это ее обычная шутка? Сдвинув брови, Норт посмотрел на Октавию:
— А тебя не беспокоит, что кто-нибудь подумает, что ты опускаешься ниже, чем тебе положено?
Она насупилась:
— Не глупи! Я не стыжусь тебя.
Это походило на правду. Она сидела в седле прямо, с горделиво вскинутой головой, не обращая внимания на толпу.
— Твой дед не согласился бы с тобой.
— Мой дед умер, — напомнила она. Он улыбнулся:
— Я знаю. Я посылал цветы.
Октавия глянула на него, словно не зная — засмеяться или сделать ему выговор.
— Почему ты так суров к покойному?
— Потому что он превратил тебя в другого человека. — Норт имел в виду не только ее положение.
Короткий смешок вспорхнул в воздух.
— Ни в кого он меня не превращал. Я сама выросла. Он мог бы поспорить, но не стал.
— Тебе пришлось пообещать ему слишком много. На этот раз Октавия внимательно посмотрела на Норта и кое-что поняла.
— А что тебе пришлось ему пообещать?
