Жаль только, что все никак не удается заставить себя поверить в то, что это была бы жуткая ошибка. Вот если бы люди узнали, тогда это действительно была бы ошибка. Если бы Спинтон вдруг узнал.
Да, тут еще и Спинтон! Человек, который вот-вот станет ее женихом. Будущий муж. Но почему-то никак не удавалось заставить себя ощутить что-нибудь похожее на вину. На самом деле гораздо больше угрызений совести она испытала бы, если бы попыталась соблазнить Спинтона.
В дверь тихо постучали. Заложив ленту между страниц, Октавия захлопнула книгу и крикнула, чтобы входили.
Дверь открылась, и на пороге появилась Беатрис, очаровательная в бледно-зеленом, в крапинку, платье из муслина.
Настроение у Октавии сразу поднялось.
— Выглядишь просто очаровательно! Беатрис зарделась и застенчиво опустила глазки.
— Спасибо. Лорд Спинтон предложил отвезти меня к Гюнтеру и угостить мороженым. Поедешь с нами?
Мороженое — это прекрасно, но у Октавии не было желания портить Беатрис ее выход на люди. А это обязательно случится, потому что Спинтон начнет выспрашивать, как у Норта идет следствие, а Октавии нечего рассказать и они начнут пререкаться.
Потом появятся сомнения, не отдаляются ли они друг от друга.
— Нет, моя дорогая, спасибо. Порадуй себя и передай привет Фицуильяму, договорились?
Ей показалось или Беатрис на самом деле вздохнула с облегчением?
— Договорились. Ох, кстати, здесь мистер Шеффилд. Сказать ему, чтобы вошел?
Октавия чуть не заорала, что сначала нужно было сообщить про Норта, а потом уже про приглашение к Понтеру, но вовремя остановилась.
— Да, пожалуй.
Кузина кивнула и вышла. Октавия обрадовалась, что впервые одета в тон с отделкой гостиной. Если бы еще можно было унять внутреннюю дрожь!
Через пару минут перед ней возник Норт, в темно-сером сюртуке и в бриджах светло-коричневого цвета, которые плотно обтягивали бедра. Галстук был завязан простым, но элегантным узлом, а начищенные туфли сияли. Этим утром он наверняка потратил много времени, чтобы тщательно одеться. Впрочем, нет, не потратил. Норт все так же небрит, и волосы в беспорядке.
Она улыбнулась:
— Доброе утро, Норри.
Ее улыбка, казалось, успокоила его.
— Привет, Ви.
— Прикрой дверь.
Каждый шаг приближал его к ней. Каждый шаг увеличивал это новое — нет, какое уж там новое! — чувство тревожного ожидания. Нервы натянулись до предела, лицо застыло как маска.
Октавия набралась смелости.
— Ты, наверное, хочешь поговорить о прошлой ночи?
Он остановился в середине голубого ковра с бледно-желтым орнаментом.
— А нам нужно о ней поговорить?
— Мне очень жаль, что я поставила тебя в неловкое положение.
У него были ясные, чистые глаза, и они смотрели на нее не отрываясь.
Норт стоял прямо перед ней. Нужно было всего-то вытянуть руку, чтобы коснуться его, схватиться за него. За своего Норри. Своего друга.
Друзья не ведут себя подобным образом. Но если они не друзья, кто же они тогда?
— Какая глупость, — прошептала она.
Он кивнул, сверкнув глазами:
— Я знаю.
Казалось, они целую вечность смотрели друг на друга. Добровольно он не отпустит ее. Октавия это понимала. Только она могла положить конец тому, что началось прошлой ночью. Независимо от того, почему Норт остановился, он поступил так против своей воли. У Октавии не осталось сомнений. Он хотел заняться с ней любовью. На данный момент этого было достаточно.
— Так что же обнаружил мистер Фрэнсис?
Норт мгновенно переключился на дела и отступил.
— Бумага, которой пользуется твой парнишка, дорогая и довольно необычная.
— Мы это уже знали.
Он сложил руки на груди. Рукава сюртука натянулись, обозначая литые мышцы.
— Верно, теперь нам стало известно, где ее продают. Только в магазинчике на Бонд-стрит.
— Прекрасно! — Что относилось и к его мускулистым рукам.
— Вряд ли это много даст, — предостерег он. — Хоть никто больше в городе не торгует бумагой такого сорта, магазин очень популярен.
Значит, они не приблизились к мерзавцу. По какой-то причине это не очень расстроило Октавию.
— Что будем теперь делать?
— Я попросил хозяина составить список тех, кто покупал у него такую бумагу за последние полгода.
— Он согласился?
Норт холодно улыбнулся:
— Пришлось его уговорить.
Каким безжалостным Норт может стать, когда захочет!
— Ты напомнил ему, что можешь сильно осложнить ему жизнь?
Улыбка пропала.
— Что-то в этом роде.
Октавии хотелось сказать что-нибудь осуждающее. И она сказала:
— Это безнравственно, Норри. Он пожал плечами:
— Зато эффективно. Он сказал, что это займет какое-то время, но он подготовит все как можно скорее.
— Ты всегда добиваешься того, что хочешь? — Разве ей заранее не был известен ответ на этот вопрос?
Норт так посмотрел на нее, будто разглядывал все самое сокровенное под шелухой лжи и притворства.
— Обычно — да, но не всегда.
Невольно покраснев, Октавия покачала головой. Подумал ли он про нее, отвечая на вопрос?
— Какой вы все-таки испорченный человек, мистер Шеффилд.
— Вам это хорошо известно, леди Октавия. — Норт уже не скрывал усмешки.
— Что бы это значило?
Его глаза вспыхнули весельем.
— Это означает, что не стоит критиковать меня за настойчивость. Вы настойчивы ничуть не меньше.
— Да ну? — фыркнула она.
— Кто кого соблазнил двенадцать лет назад? Октавия задохнулась от неожиданности и чуть не закашлялась.
— Поверить не могу! Зачем вытаскивать это на свет? Он пожал плечами:
— Вы единственный человек, кому все время хочется говорить на эту тему.
Очко в его пользу.
— Но не так!
— То есть вы не хотите обсуждать причины? А просто кто что делал, кто что говорил?
— Нет! — Ох, ему, кажется, нравится мучить ее. Только она успокоилась, а он снова хочет смутить ее. — Помнишь, о чем мы говорили?
— Каждое слово.
Их глаза встретились, и она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Во рту пересохло. — О!
— Тогда о чем мы будем говорить, если не о том, что случилось той ночью?
