— Что случилось?
— Я требую, чтобы вы сообщили мне о своих намерениях в отношении леди Октавии.
Норт не потрудился скрыть изумление.
— Требуете?
— Да.
Норт остался предельно вежливым.
— Я намереваюсь найти того, кто посылает ей письма, и, если потребуется, обеспечить ее безопасность. Именно за это вы платите мне деньги. — Деньги прямиком отправлялись в ближайший приют для незамужних матерей и их детей. Но Спинтону ни к чему знать об этом. И о том, что Норт согласился на это дело ради Октавии, а не из-за денег.
— Я о ваших истинных намерениях.
Ну разумеется. Неужели Спинтон считает Норта простаком, который не услышит в его голосе ревности? Другой, более искусный лгун, стал бы уверять графа в своих самых благородных намерениях. Норт не смог.
— А что вы о них думаете? — Зачем изводить человека? Почему бы просто не соврать и не сказать, что у него нет никаких намерений?
Граф выпрямился.
— Полагаю, они не благородны.
Не важно, что Спинтон был близок к правде. Норту не понравился его тон.
— Вы задеваете мою честь.
Граф не походил на уличных задир, однако в одном они с Нортом были едины — в своем намерении заставить считаться с собой.
К сожалению, у каждого из них были свои претензии на Октавию. Может, Норт ошибается, считая, что у него в этом смысле есть какие-то преимущества?
— Прошу прощения, мистер Шеффилд, но, за исключением нескольких случаев, ваша семья не особенно считается со своей честью.
Если Спинтон хочет раздразнить его, то он выбрал самый верный путь.
— Вы не заслужили права обсуждать мою семью, Спинтон, граф вы или не граф.
Граф покраснел, но не отступил.
— Даже ваш младший брат — герой войны, и то привлекает к себе всеобщее внимание, а уж о деяниях вашего отца и братьев всем хорошо известно.
— Когда я соглашался провести это расследование, мне удалось немного порыться в делах вашей семьи, милорд. Хотите узнать, что мне открылось?
Спинтон пожал плечами:
— Уверен, ничего бесчестного.
Норт насмешливо хмыкнул:
— Мне открылась целая подборка интересных фактов. Например, история про страсть, которую ваш дядюшка Теодор испытывал к некоей двенадцатилетней девочке из Йоркшира.
На этот раз Спинтон побледнел как полотно. Вряд ли ему хотелось, чтобы эту историю начали обсуждать в обществе.
— Вы пытаетесь шантажировать меня?
Норт хмуро посмотрел на него:
— Не будьте идиотом. Конечно, нет.
Видно было, что Спинтон не поверил.
— Тогда при чем здесь мой дядя?
— При том, что не нужно судить других по их родственникам. — Ничего удивительного, что Октавии не хотелось, чтобы он узнал про ее мать. Спинтона хватит кондрашка, когда он узнает, что его дорогая покойная теща была актрисой.
— Значит, у вас нет видов на леди Октавию?
— Клянусь, я не позволял никаких вольностей по отношению к ней. — К счастью, Спинтон не догадался спросить, позволяла ли Октавия вольности по отношению к нему.
Облегчение, которое испытал граф, бросалось в глаза, но тут было что-то еще. Чувство вины? Беспокойство? Возможно, он не поверил Норту. Или, может, надеялся скрыть какой-нибудь собственный опрометчивый поступок. Но какой? Вообще-то было даже немного странно, что Спинтон не завел себе содержанку.
— Вы ее любите?
Спинтон дернулся.
— Что, простите?
— Леди Октавию. Вы любите ее? — А какой ответ больше понравится Норту: да или нет?
Граф оскорбился.
— Не ваше дело!
Пришлось повернуть кинжал в ране.
— Как вы собираетесь заявить об этом перед Господом и свидетелями, если даже мне сказать не можете?
Спинтон засуетился под его взглядом.
— Я высоко ценю и уважаю Октавию.
Норт обратил внимание, что Спинтон пренебрег ее титулом.
— Я высоко ценю и уважаю мою экономку, но не собираюсь на ней жениться.
— Это не одно и то же! — Наверное, застегнутого на все пуговицы Спинтона кинуло в жар, потому что у него порозовели белки.
Норт почесал подбородок.
— Вы так думаете?
— Мое чувство к Октавии намного глубже, чем у вас к вашей экономке! — Спинтон разозлился так, что, казалось, выплевывал каждое слово.
— Ах, так вы действительно любите ее? — Будет легче потерять Ви, зная, что Спинтон даст ей любовь, которой она достойна.
— Любовь — это прекрасно, но, она не единственная основа для брака.
Значит, этот кретин-недомерок вообще не любит ее.
— Но важная.
Спинтон выпрямился. Приготовился к обороне, что ли?
— Только не в обществе.
Пожав плечами, Норт смирил свой норов.
— Большинство в обществе гоняется только за деньгами.
— Как, извините?
Он еще раз пожал плечами:
— Вероятно, вы высоко цените состояние Октавии. Возможно, уважаете ее земли и лошадей, которые возят ее карету.
— Мистер Шеффилд! — Граф побагровел от возмущения.
— Позвольте мне кое-что рассказать вам про женщин, Спинтон. — Норт заговорил так, словно делился мудростью с задушевным другом. — Им всем до единой хочется любви, как и нам. Можете дурить ей голову, что любовь совсем не обязательна. Но в конце концов Октавия возмутится. И я не пожелал бы никому, мой друг, столкнуться с яростью разочарованной женщины.
Спинтон ухмыльнулся. Норт даже не предполагал, что он умеет так ухмыляться.
— Делитесь личным опытом?
— Нуда, — с гордостью признался Норт. — В моей жизни было несколько женщин.
— Кто бы сомневался.
Норт засмеялся. Для него это не было оскорблением.
— Такая женщина, как Октавия — отважная, умная и решительная, — достойна любви. Она достойна страсти и преданности.
— Откуда вы знаете, чего она достойна? Норт пронзил его взглядом:
— Оттуда. Любви достойна каждая женщина.
— Никогда бы не подумал, что вы романтик. — Граф не скрывал своей снисходительности.
Норт не остался в долгу:
— Никогда бы не подумал, что вы идиот.
Явно обидевшись, Спинтон насупился:
— Если бы не моя забота о леди Октавии, я отставил бы вас от дела.
Норт пожал плечами:
