Сегодняшняя ночь – последняя, которую он собирался провести с ней. Вскоре после Нового года он решил, что не станет обманывать Мойру и встречаться с ней наедине. Как бы ему ни хотелось продлить их связь, он не мог позволить лжи становиться между ними. Одновременно он ругал себя за это решение. Ему так хотелось быть с ней, что становилось безразлично, что он вынужден ей врать. Можно было бы сохранить их отношения, тем более что Мойра никогда не узнает, что он – вор.
Откуда ей станет известно, что он тот человек, который украл бесценный подарок ее покойного мужа? До сих пор Уинтроп не смог выведать, где она держит эту проклятую вещицу, но зато теперь он знал кое-что еще. Например, что она очень редко носит тиару, потому что боится, что с ней может что-нибудь случиться. Во всяком случае, таково было его впечатление.
Если бы Уинтроп был уверен, что Дэниелс не сможет причинить неприятности Норту, Девлину или Мойре, он послал бы его к черту. Но Дэниелс точно знал, как подобраться к Уинтропу. Только угрожая благополучию людей, которых любил Уинтроп, можно было держать его под контролем. Старый ублюдок должен будет использовать это последнее средство, чтобы взять его за горло.
– Мы сделали все, что могли, мистер Райленд, – с гордостью заявил его камердинер.
Уинтропу удалось спрятать улыбку.
– И в самом деле. Отдыхайте нынешней ночью, Чарли. Вы будете не нужны.
Не задавая лишних вопросов, камердинер поклонился, пожелал доброй ночи и ушел, оставив Уинтропа наедине со своей совестью. Он надел пальто, такое же черное, как шляпа, перчатки и ботинки. Они мало отличались от тех, что он надевал к каждому вечернему приему, но сегодня ему казалось, что он выглядит как гробовщик.
Когда он вышел из дома, экипаж уже ожидал его. Свежий ночной воздух встретил его запахом снега, лошадей и города. Камни мостовой под ногами были сухими, но откуда-то из-за его головы выползала темная туча, которая обещала разразиться бурей еще до утра. Если ехать к Мойре, то до того, как пойдет снег. Ни к чему оставлять после себя следы для конторы с Боу-стрит.
Уинтроп забрался в карету и постучал в крышу, чтобы кучер трогал. Жаль, что он не любитель выпивки, как его отец или Брам. Он с превеликим удовольствием утопил бы свои заботы в вине, но не мог позволить себе быть настолько малодушным. Скорее всего, семья и Мойра тоже осудили бы его.
Подошло время отчитаться за прошлое.
Каким все-таки глупцом он был! Во время войны с Наполеоном Уинтроп, полный мальчишечьей наглости и бахвальства, служил на побегушках у Дэниелса. Ему и в голову не пришло побольше разузнать о своем повелителе, отправиться в министерство внутренних дел или расспросить более подробно. Обратись он к Норту, можно было бы избежать всех нынешних проблем. Но он верил Дэниелсу, когда ирландец говорил ему, что полная секретность необходима для безопасности Англии. Он был неопытен, но это не извиняет его.
Если бы он рос в тени Брама – наследника титула, у него не было бы возможности совершить все это. Пользуйся он такой же любовью отца, как Норт, он, возможно, устоял бы перед уловками Дэниелса. Но ему так страстно хотелось доказать самому себе, что он ни в чем не уступает ни Браму – будущему виконту, ни Норту – бесстрашному следователю с Боу-стрит, что это привело его к самой большой в его жизни ошибке.
Нет, решающую оплошность он совершил, когда обернулся и увидел, как Мойра смотрит на него там, на улице. Можно ведь было спокойно не обратить на нее внимания, И сейчас ему до нее не было бы никакого дела. Она была бы просто его очередной жертвой. Возможно, он даже соблазнил бы ее, чтобы заполучить тиару, но ее боль не мучила бы его. Потому что он не знал бы ее. То, как выглядела Мойра, ее шарм, ее личность были подобны редкостному вину. Чтобы насладиться ароматом букета, требуется много труда, терпения и сосредоточенности. Чтобы осознать всю прелесть Мойры, нужно время, необходимо хорошо узнать ее. Именно в этом заключалось его безрассудство.
Как и с редкостным вином: чем больше он получал от Мойры, тем выше становились его запросы.
Достаточно мучиться по этому поводу. От бесконечных дум становится только хуже. Он использует эту ночь – их последнюю ночь – с выгодой для себя, а затем оставит ее. Не сразу, конечно, чтобы не вызвать подозрений. Он подождет по крайней мере несколько дней, чтобы новость об ограблении забылась, а затем прекратит их знакомство. Подберет себе еще кого-нибудь. Леди Дюмон по-прежнему интересуется им. Возможно, он развлечется с ней немного, пока Мойра не начнет думать, какой он бессердечный мерзавец, а лотом снова погрузится в свою пустую жизнь.
Он ненавидел одиночество. Лучше любая компания, чем быть одному.
Карета замедлила ход, и он почувствовал облегчение. Это означало, что он еще на один шаг приблизился к тому, чтобы обмануть Мойру, хотя оставалось приложить еще некоторые усилия. Было определенное удовольствие, правда, совсем маленькое, от осознания, что все это скоро закончится.
Выйдя из кареты, он надел шляпу и стал медленно подниматься по ступенькам к парадной двери елизаветинского особняка. Когда он постучал в дверь, начали подъезжать другие экипажи.
Вечер проходил в доме Лиандера Тиндейла – нового виконта Осборна. В качестве хозяйки выступала его сестра Анабелла, так как виконт был холостяком. Улыбаясь, они радушно приветствовали Уинтропа, что удивило его. Он не был хорошо знаком с ними. Вероятно, они были близки с Мойрой, поэтому он был допущен в их круг. Другого объяснения полученному от них приглашению он не видел.
Бальный зал был прекрасно освещен. Тут и там крохотными радугами сверкали хрустальные подвески люстр. Несколько знаменитостей, блистающих драгоценностями, танцевали и оживленно болтали меж собой. Смех и музыка наполнили слух. Ароматы духов щекотали ноздри. Ему захотелось развернуться и уехать, не только с этого вечера, но из Англии вообще. Всего на секунду он позволил этой идее завладеть собой.
Потом он увидел ее. Он не мог не заметить ее. С того вечера, когда она потребовала, чтобы он оставил ее сестру в покое, его глаза отказывались смотреть на кого-либо еще, кроме нее. Господи, как только она могла подумать, что в ее присутствии ему может быть интересна Минерва?
Она была с Октавией и своей новой подругой виконтессой Энджелвуд. И Октавия, и виконтесса были потрясающими женщинами, но их красота бледнела рядом с Мойрой. Она рассмеялась в ответ на что-то сказанное Октавией, губы слегка приоткрылись, а глаза заблестели.
Ее темно-лиловое с красноватым оттенком платье подчеркивало стройность шеи и нежную линию груди. Яркий, сочный рот соперничал с цветом платья. Бриллианты в ушах и на шее становились тусклыми в сиянии ее глаз. Проклятие, она превратила его в поэта, но почему-то это его нисколько не раздражало.
Он бы предпочел подойти к ней сейчас, возможно, чтобы пригласить на танец или упасть перед ней на колени и повиниться во всем. Он смог бы пережить любое публичное унижение, если бы только это означало, что она и его братья в безопасности, но судьба не была настолько благосклонна к нему. Мысль о том, что Дэниелс может напасть на нее в любой момент, была непереносимой, словно он собственноручно терзал ее.
