В глазах защипало. Неужели он сердится на нее? Из-за того, что она вовремя не рассказала ему все? И, проснувшись завтра, она поймет, что ошиблась в нем? Нет, такого не может быть. Он уже говорил ей, что не похож на тех мужчин, которые устраивали пари на ее счет. Это не было просто обещанием соблазнить ее. Между ними существует нечто еще.
Его рука двинулась, накрыла ее руку и легонько пожала, от чего сердце подпрыгнуло, а на глаза навернулись слезы.
Он перекатился поближе к ней, укрыв себя и ее стеганым одеялом, лежавшим в изножье кровати. Устроив руку у нее на животе, он привалился к ней грудью. Она лежала и слушала, как бьется его сердце рядом с ее плечом. Потом, чтобы избавиться от сырого пятна на простыне, она согнула ноги в коленях и положила их на его бедра.
И столкнулась с его взглядом, пытаясь определить, что означает скрытое в нем непонятное выражение.
– Почему ты не сказала мне?
Она могла бы солгать, но зачем? Защитить себя? Каким образом, если уже сделала сама себя уязвимой настолько, насколько это возможно? Если не вверять себя полностью, тогда не нужно доверять ему вообще.
– Я боялась, – призналась она. Как сразу стало легко и как страшно.
Он вскинул брови:
– Меня? Она кивнула:
– Того, что ты можешь сделать, если узнаешь правду о моем браке.
Он нахмурился:
– Он никогда не был осуществлен.
– Да, он не вступал в силу. – Уинтроп внимательно смотрел на нее.
– Ты говорила про замужество ради удобства, но я полагал, что это все равно был брак.
– У Тони были причины жениться на мне, а я вышла за него, чтобы сбежать из семьи Годы я прожила в страхе, что кто-нибудь узнает правду. Достаточно было одного неосторожного слова, чтобы мое замужество было признано недействительным. Я потеряла бы все и была отдана на милость моих родителей. Да я лучше буду плясать голой в «Ковент-Гарден», чем пойду на это.
– И заработаешь уйму денег. И все-таки не могу понять, почему ваш брак не был доведен до конца. На вид вас связывали добрые отношения. Ты же могла бы разделить с ним постель, хотя бы один раз.
Теперь они подошли к самому щекотливому моменту. Одно дело – выдать свои секреты, другое – открыть тайны Тони. У нее не было на это права.
– Мой муж не мог выполнять супружеские обязанности.
Это не было ложью. Тони не мог заняться с ней любовью, так же как с какой-нибудь деревяшкой. Кстати, у деревяшки с ним было бы больше шансов, чем у нее. И совсем не потому, что он не любил Мойру. Она просто не возбуждала его. Он, наверное, очень сокрушался из-за того, что его жизнь могла бы быть намного проще, если бы он смог быть для нее обычным мужем.
Вероятно, ее объяснение удовлетворило Уинтропа, по крайней мере, то, которое касалось замужества.
– Почему ты не завела любовника?
– По той же причине, по которой я боялась тебя. Мне было страшно, что люди узнают правду. Я не знала, кому можно довериться.
Он молчал, пока смысл сказанного полностью не дошел до него.
– Но ты доверяешь мне?
Она согласно кивнула. Под его взглядом в горле встал ком.
– Да.
Он снова поцеловал ее яростно и без нежности, но эта грубость наполнила сердце Мойры ощущением радости. С трудом он отпустил ее, а она вдруг забеспокоилась, когда что-то твердое прижалось к ее бедру. Ее удивлению не было конца – она поняла, что это было.
– Как, опять? – Она не знала, готова ли вновь пройти через это. Ощущение нежности первого раза ушло.
– Не переживай, все заживет, – посоветовал он, привлекая ее к себе. – Я хочу тебя, но не собираюсь причинять тебе боль. Мы повторим, когда ты придешь в себя.
Знание того, что будет еще следующий раз, наполнило ее предвкушением радости, и она уютно устроилась рядом с ним. Мойра пока не верила себе, что все это настоящее, что она, наконец нашла того, кто сделал ее такой счастливой, кто подарил ей полноту чувств. Ей хотелось, чтобы это длилось вечно.
Уже закрыв глаза и погружаясь в сон, Мойра осознала что как раз сейчас она находится в страшной опасности, потому что может полюбить его. Но она хотела любви. И в глубине души верила, что он тоже полюбит ее.
Девственница. Господи Боже, вот так штука. Как, однако, судьба играет с ним!
Лежа рядом, Уинтроп разглядывал спящую Мойру. Он мог бы посмеяться над тем, как она посапывает во сне, если бы только сердце в его груди медленно не разваливалось на куски.
Она была самой потрясающей женщиной, которую он когда-либо встречал. Близость с ней будто приобщила его к раю, а ее слова, что она доверяет ему, словно низвергли в ад.
Почему она оказалась здесь? У него ведь было достаточно времени, чтобы завладеть тиарой, до того как она приедет с бала. Она никогда не возвращалась домой раньше часа ночи, если вечеринка нравилась ей.
Когда он был рядом.
Проклятие! Она уехала из гостей, потому что его там не было. Ему никогда не приходило в голову, что его присутствие небезразлично ей в той или иной степени. Он должен был это понимать. Но если переиграть ситуацию, ему все равно пришлось бы уехать. Особенно в том случае, если бы он узнал, что она не собирается быстро возвращаться домой.
Самое ужасное, что он ведь был намерен вернуться на бал. Все обернулось бы по-другому, если бы дела пошли, как было запланировано. Они с Мойрой наверняка танцевали бы в доме виконта – бывшем ее доме – до самого конца. Затем он проводил бы ее с Минервой домой, поцеловались бы пару раз, а закончилось бы все в ее постели – это еще вопрос.
Вне зависимости оттого, что произошло или нет, факт остается фактом – он здесь по единственной причине. Ему нужно украсть тиару. В этом смысле ничего не изменилось. Происшедшее с ними – всего лишь небольшая отсрочка.
Он навсегда запомнит ее в этой ванне, ее прозрачную кожу, отражавшую золотые сполохи огня из камина. За всю жизнь ему не довелось увидеть такое захватывающее дух совершенство. Она была восхитительно стройной, с более округлыми формами, чем он помнил. Приняв близко к сердцу его совет, она набрала несколько фунтов – ровно столько, чтобы тело приобрело мягкость очертаний.
Его сердце чуть не остановилось, когда она встала во весь рост и попросила это проклятое полотенце. Неужели она всерьез рассчитывала, что он позволит ей вновь закутаться, после того как увидел все, что она готова была предложить? Ему захотелось завернуться в нее, дотрагиваться до нее, познать, какая она на вкус. И он сделал это.
Ее аромат преследовал его, этот сладкий ванильный запах, смешанный с теплом возбужденной женщины. Единственное, что сейчас ему хотелось, – убаюкать ее, зарыться лицом в ее волосы и уснуть, уснуть на целую жизнь. Однако работа – прежде всего.
