Стань тем, кто ты есть на самом деле.
Фридрих Ницше
Пролог
У каждого из нас есть своя тайная жизнь. Возможно, это всего лишь тончайшая паутина мыслей и фантазий, опутавшая сокровенные уголки нашего сознания. А может, это секретные деяния, большие и малые предательства, которые, выходя из-под спуда, заставляют окружающих воспринимать нас совсем в ином свете.
В отличие от большинства людей, частная жизнь которых остается их собственным достоянием, моя история была написана, продана и предложена публике для развлечения. Человек, сделавший это, отвергает все упреки в неточности, утверждая, что использовал достоверные свидетельства. Но все документы, на которые он опирался, можно с полным правом назвать фальшивками, лживыми измышлениями преступников, стремящихся скрыть свои темные дела.
Подлинная история по-прежнему остается тайной — моей тайной. У меня имеются на это веские причины. Читатель, ты стоишь на пороге мира, который существует параллельно тому, который ты видишь вокруг себя. Но будь осторожен: в пределах этого мира не властны никакие земные правила. Нет и не может быть никаких точных рецептов, с помощью которых человек может выйти за пределы своей смертной природы или же одержать верх над существом, которому каким-то образом удалось это сделать. С этим печальным фактом необходимо смириться. Что бы ни утверждали авторы популярных романов, в потустороннем мире наука и религия равно бессильны. Чеснок, крестное знамение и святая вода — вне зависимости от того, чья рука творила над ней благословение — отнюдь не являются хоть сколько-нибудь надежным оружием. Истина куда глубже, страшнее и причудливее, чем способно представить наше робкое воображение. Как писал лорд Байрон, «правда неизменно оказывается куда более странной, чем самая смелая выдумка. Если бы правду и вымысел можно было поменять местами, романы бы немало выиграли». Перед тобою лежит роман, где правда заняла место вымысла.
Рискуя вызвать неудовольствие как смертных, так и бессмертных, я открою миру поразительные события, произошедшие со мною в судьбоносном 1890 году. Именно в этом году я сбросила кокон обыденной жизни, разорвала оболочку прозаического земного существования и оказалась в невероятном и чарующем мире. Нас с детства приучают бояться этого мира, где царствуют духи, привидения и магия, и при этом не замечать ужасов окружающей нас реальности.
Истина состоит в том, что в первую очередь нам следует опасаться не монстров, а представителей рода человеческого.
Мина Мюррей Харкер, Лондон, 1897.
Часть первая
ЛОНДОН
Глава 1
28 июня 1890.
В начале всего был голос.
Да, в ту самую первую ночь я во сне услышала голос, который звал меня. Он проник сквозь пелену моей дремы, низкий, звучный голос, в котором слышались то рокот страсти, то стоны вожделения, бестелесный голос, исполненный любви и обещания. Этот голос казался мне таким же знакомым, как и мой собственный, и я никак не могла понять, рождается ли он внутри меня или же исходит извне, из неких внеземных пространств. Вкрадчивый, как шелестящий в листве ветер, мягкий, как бархат, он влек и манил, и у меня не было ни сил, ни желания ему противиться. Этот голос стал моим властелином.
«Я так долго искала тебя», — сказала я.
«Нет, мы искали друг друга».
Потом были руки, точнее, не руки, а прикосновения, легчайшие касания, ласкавшие мое лицо, шею и плечи, прикосновения, которые нежно покалывали мою кожу и пробуждали смутные томления, дремавшие в глубине моего существа. Мягкие губы целовали меня, и поцелуи становились все более требовательными.
«Иди ко мне, Мина, — слышала я шепот и ощущала теплое дыхание на своем лице. — Ты ведь ждала меня, правда?»
Исполненная неодолимого желания узнать, кому принадлежат эти губы, эти нежные руки, я устремилась в темноту, не сознавая, где я, не думая, кто и куда меня увлекает. Я знала лишь одно — мы должны слиться воедино и это слияние станет для меня обретением самой себя. Я чувствовала, как тело мое заключили в объятия, чувствовала, что меня подняли в воздух. Мое парение в темноте нельзя было назвать полетом, ибо я ощущала поддержку надежных и сильных рук. Нечто, похожее на шелковистый мех, слегка щекотало мой подбородок, шею и спину.
Казалось, путешествие наше будет длиться вечно, но наконец мои босые ноги коснулись земли, поросшей мхом. Мое собственное тело, исполненное возбуждения и огня жизни, словно не принадлежало мне. Однако у меня не было сомнений в том, что сердце бьется именно в моей груди, бьется бешено, точно пойманная птица. Словно превратившись в сгусток страсти, я устремилась навстречу этим губам, этим рукам, сулившим ласки, поцелуи и любовное исступление. Перед взором моим по-прежнему была лишь темнота, но я чувствовала, как невероятно нежные руки касаются моих волос.
Я всецело отдалась во власть этих ласк, даривших столь упоительные ощущения. Но внезапно шелковистый мех, приятно щекотавший мое тело, исчез, и руки, недавно столь нежные, внезапно стали грубыми. Теперь я чувствовала, как кожи моей касается нечто влажное. Меня начала бить дрожь. Холод, пронизывающий и равнодушный, сменил обволакивающее тепло. Сырость, окружавшая меня со всех сторон, проникала сквозь кожу, пробирала до костей.
Кто-то — я не была уверена, человек это или животное, — сорвал с меня платье, упавшее к моим ногам. Рука — да, вне всякого сомнения, то была рука, но она не имела ничего общего с той, что ласкала меня несколько мгновений назад — такая холодная, словно она принадлежала мертвецу, бесцеремонно раздвинула мои бедра и отыскала единственное теплое место, оставшееся на моем теле. Я судорожно перевела дыхание и попыталась закричать, но собственный голос застрял у меня в горле, когда ледяные пальцы проникли в сокровенный уголок, еще не знавший чужих прикосновений.
— Давай, готовься.
Голос, прозвучавший у меня над ухом, был резок, насмешлив и ни в малой мере не походил на тот страстный зов, что проник в мой сон.
Я сознавала, что должна оказать сопротивление, но члены мои отказывались мне повиноваться. Тщетно я пыталась поднять руку, сжать кулак или же нанести удар ногой. Мускулы мои утратили силу, тело стало слабым и безвольным. Мне начало даже казаться, что я умерла и нахожусь во власти дьявола.
И все же я не собиралась сдаваться. Утратив способность двигаться, я не утратила рассудка. Я открыла рот, намереваясь издать пронзительный вопль, но с губ моих не сорвалось даже слабого стона. Я попыталась вдохнуть полной грудью, и отвратительный гнилостный запах, проникнув в мои ноздри, заставил меня закашляться и осознать, что я все еще жива. Капля чего-то теплого и влажного, напоминающего плевок, упала на мои веки.
Я открыла глаза. Нет, все это происходило не во сне. Мерзкое существо, взгромоздившееся на меня, существо, рыгавшее прокисшим пивом, существо, чьи слюни стекали мне на лицо, было слишком реально. Но где я? И кто этот человек, грубо раздвигающий коленом мои бедра, этот изверг, чье лицо поросло жесткой щетиной, а глаза так красны, словно вот-вот начнут кровоточить? Он выдернул свой ледяной палец из моего нутра, произведя извлечение не менее грубо, чем вторжение, и принялся расстегивать пуговицы на брюках. Я тем временем каталась по мокрой траве, пытаясь вырваться. Однако свободной рукой он крепко сжимал мою ночную рубашку около горла, мешая мне дышать.
