— Уверена, день свадьбы станет самым счастливым днем твоей жизни, — заявила Люси. — Иначе и быть не может, ведь ты выходишь замуж за человека, которого любишь. Ничто не омрачит твоей радости.
Она отвернулась, словно прислушиваясь к каким-то необычным звукам. Но из открытого окна долетал лишь шелест волн, разбивавшихся о прибрежные скалы. Мне уже доводилось слышать, что в Уитби вся жизнь проходит под шум прибоя, который слышен в любой точке города.
— А какими новостями порадуешь меня ты? — обратилась я к Люси. — Насколько я понимаю, на ближайшее время намечена не только моя свадьба?
— Мистер Холмвуд сделал мне предложение, и я ответила согласием, — бесстрастно сообщила Люси.
— Поздравляю, дорогая, поздравляю! — защебетала я, сжимая ее холодные руки и целуя ее горячие щеки. — Уверена, твой избранник будет замечательным мужем. А ты будешь самой красивой невестой, а потом — самой красивой хозяйкой самого красивого поместья.
Я уже знала, что Уиверли-Мэнор, семейное поместье мистера Холмвуда, расположенное в Сюррее, считается одной из самых живописных усадеб в южной Англии.
Улыбка, искривившая губы Люси, показалась мне ножевой раной, зияющей на ее хорошеньком личике.
— Да, размеры его земельных владений действительно впечатляют, — кивнула она. — К тому же Артур постоянно повторяет, что главная цель его жизни — сделать меня счастливой. Могу ли я желать большего?
Я вновь принялась заверять подругу в том, что лучшего выбора сделать невозможно, но Люси прервала поток моих излияний.
— Думаю, пора ложиться, — сказала она. — Мы с тобой будем спать в одной комнате. Здорово, правда? Последняя возможность поболтать друг с другом в постели, перед тем как мы станем почтенными замужними дамами.
Всякий раз, когда мне доводилось гостить в огромном доме Вестенра в Хэмпстеде, мне предоставляли отдельную комнату, где стояла невероятных размеров кровать с пуховой периной. Тем не менее почти каждую ночь Люси, украдкой выскользнув из собственной спальни, забиралась в мою постель, и мы болтали чуть ли не до рассвета. Я была немного разочарована тем, что первый наш вечер после долгой разлуки закончился так быстро, однако ничем не выразила своего разочарования. Мы с Люси направились в спальню, умылись и переоделись в ночные рубашки.
Из окон комнаты был виден церковный двор, где возвышались могильные памятники такой причудливой формы, словно то были не создания рук человеческих, а случайные нагромождения камней, возникшие под воздействием природных стихий. Вдалеке, на фоне ночного неба, темнели развалины аббатства Уитби. Прежде чем пробило десять, мы уже улеглись и погасили свет. Мерный шум моря, доносившийся из открытого окна, действовал убаюкивающе. До меня долетали голоса людей, идущих по Генриетта-стрит в сторону гавани. Как видно, за этот долгий день я устала куда сильнее, чем сознавала сама, потому что через несколько мгновений веки мои смежились и мною овладел крепкий сон без сновидений. Однако вскоре я проснулась, разбуженная каким-то шумом. Открыв глаза, я увидела, что Люси на цыпочках крадется к дверям.
— Люси? Что случилось? — спросила я.
— Ничего, дорогая, — покачала головой Люси. — Просто я хочу заглянуть к маме, проверить, приняла ли она предписанные доктором лекарства. Если мама захочет, я останусь с ней всю ночь. А ты спи.
Она послала мне воздушный поцелуй и выскользнула из комнаты. Сразу после этого я вновь погрузилась в сон.
На следующее утро, за завтраком, Люси получила записку от Морриса Квинса, американского друга Артура Холмвуда. В записке сообщалось, что Квинс намерен уехать на несколько дней. Миссис Вестенра во всеуслышание заявила, что не будет слишком расстроена, если мистер Квинс никогда больше не переступит порога ее гостиной.
— Семья Квинс пользуется чрезвычайно дурной репутацией, Мина, — изрекла она. — И этот их отпрыск доказывает, что подобная репутация заслуженна.
Люси в ответ лишь округлила глаза.
Мы знакомы с миссис Вестенра уже довольно длительное время, и я успела понять, что сплетни являются излюбленным занятием этой почтенной дамы. На этот раз она не изменила своему пристрастию и поведала мне множество шокирующих подробностей относительно печально знаменитого семейства Квинс.
— Спору нет, отец Морриса богат, — сообщила она, намазывая ломтик поджаренного хлеба сначала маслом, а потом черничным джемом. — Только всем известно, что свою карьеру он начинал в качестве циркового акробата. Когда в Америке разразилась гражданская война, он занялся контрабандой, а может быть, и шпионажем. По крайней мере, мне доводилось слышать, что он похищал военные планы обеих сторон и доставлял их противнику. Не знаю, так ли это, но одно несомненно — этот тип способен на любой бесчестный поступок. Поговаривают также, что он еврей. Думаю, это правда — иначе чем объяснить, что он так преуспел в банковском деле. Занявшись финансами, этот пройдоха, моя милая Мина, сумел нажить еще одно состояние.
В начале завтрака миссис Вестенра выглядела больной и бледной, но разговор о неблаговидном прошлом отца Морриса Квинса так взбодрил ее, что на щеках ее заиграл румянец. Люси, напротив, этот разговор явно тяготил. Я заметила, что вид у нее усталый, уголки глаз покраснели и под ними залегли легкие тени.
— То, что Квинс-старший содержит любовницу, какую-то танцовщицу из варьете, это общеизвестный факт, — продолжала свои обличения миссис Вестенра. — Но его супруга не возражает против подобного положения вещей, потому что…
Тут миссис Вестенра осеклась и выразительно посмотрела на меня.
— Мина, дорогая, прости, если мои слова оскорбят твою скромность. Но я чувствую себя обязанной открыть тебе глаза на происхождение этого человека. Он может попытаться тебя очаровать, и, зная, из какой ужасной семьи он происходит, ты будешь вооружена против всех его ухищрений. Так вот, миссис Квинс мирится с неверностью супруга, потому что относится к числу последовательниц Сафо.
Произнеся последнюю фразу, миссис Вестенра скорбно поджала губы. Затем взяла еще один тост и принялась намазывать его маслом, полностью сосредоточившись на этом занятии.
— Простите, миссис Вестенра, но я не совсем поняла, — заметила я. — Насколько я помню, Сафо — это древнегреческая поэтесса. Миссис Квинс тоже пишет стихи?
— Милая, милая Мина, до чего ты наивна и неиспорченна. Однако тебе следует познакомиться с некоторыми современными понятиями. Доктор Сивард большой специалист по научной части и мог бы прочесть тебе настоящую лекцию. Ты ведь еще не знакома с доктором Сивардом, моя девочка? Он буквально с ума сходил по Люси, но у бедняжки не было ни малейшего шанса. Кто в здравом уме поменяет лорда Годалминга на какого-то доктора, который с трудом сводит концы с концами?
Люси никогда не упоминала об этом докторе, который, как выяснилось, входил в число ее отвергнутых поклонников. Я вопросительно посмотрела на нее, но она лишь равнодушно пожала плечами и налила себе еще чаю.
— Так вот, когда я передала эту историю доктору Сиварду, он сказал мне, что в современной психиатрии есть даже такой термин — «сафизм». Его применяют к женщинам, которые… как бы это выразиться деликатнее… В общем, они питают к другим женщинам чувства, которые нормальные женщины испытывают к мужчинам.
