Помпей поднялся на ноги.
— Прошу меня простить, — учтиво сказал он царскому семейству и так быстро выбежал из комнаты, что споткнулся об одну из расписных трофейных чаш, разбив ее на кусочки.
Оставив Цицерона оглашать воплями вестибюль, Помпей направился к задней двери, ведущей в сад.
— Его обычное убежище, — заметил Авлет.
Оратор вошел в комнату. Не такой неприятный с виду, как Катон, подумалось царевне, но такой же старый и сварливый. Цицерон был одет в изодранную тунику, покрытую дорожной пылью. Следом за ним шел мужчина помоложе. Оратор уставил свой внушительный нос на Авлета и Клеопатру.
— Ты кто? — вопросил он у Авлета.
— Я Птолемей Авлет, царь Египта.
— О благие боги! — произнес оратор, закатывая блеклые глаза. Затем развернулся и вышел.
Авлет опустил голову на руки.
— Неужели это тот самый великий человек, чьи решения громом отзывались по всему миру, проходя подобно штормовой волне?
Царь посмотрел в глаза дочери, и та испугалась, только сейчас заметив, насколько у него изможденный вид. Под глазами царя образовались мешки, наползавшие на скулы.
— Боги мои, дочь, кто же теперь правит Римом?
* * *
— Просыпайся, — произнес голос. — Просыпайся, дитя. Вставай.
Клеопатра открыла глаза, но не разглядела ничего, кроме тьмы. Ни один светильник не горел. Лишь голос ее двоюродного брата наполнял пустоту. Но это не может быть брат, ведь он остался в Греции. «Должно быть, это сон, — подумала царевна. — Он пришел ко мне во сне, чтобы что-то поведать». Она снова распахнула глаза и на этот раз увидела расплывчатый силуэт мужчины.
— Конечно же, не может быть, чтобы это оказалась моя маленькая сестренка Клеопатра. Клеопатра — ребенок. А я даже в темноте вижу тело юной женщины.
Клеопатра села, натянув простыню до самой шеи.
— Это я, Архимед, любовь моя. Твой двоюродный брат. Я здесь. — Большая теплая загрубевшая ладонь легла на ее маленькую руку и мягко погладила ее. — Это я, милая сестренка, дорогая моя девочка. Ты должна поспешить и побыстрее одеться. Царь призывает тебя в свои покои.
Это сон. Сон, в котором статный красавец, ее двоюродный брат, приехал в Рим и вошел в ее спальню. И сейчас она должна пуститься вместе с ним в странное и таинственное ночное путешествие. Клеопатра знала, что ей следовало испугаться, но голос Архимеда был мягким, как атлас, и знакомым, как старинный друг.
— Архимед? Ты человек или видение?
Девочка отдернула руку и протерла глаза. Брат зажег свечу, которая озарила его лицо — такое знакомое лицо!
— Братик! — Царевна обвила еще вялыми спросонья руками его крепкую шею. — Братик, ты пришел к нам!
Он обнял ее в ответ.
— Да, я пришел к вам, но сейчас не время для разговоров. Хармиона поможет тебе одеться, милая. Ты должна идти. Это дело государственной важности, и твой отец требует, чтобы ты была при нем. Теперь быстро, натягивай одежки.
Прежде чем Клеопатра успела задать хотя бы один вопрос, Архимед исчез и появилась Хармиона, несущая чистую одежду.
— Не трать время на разговоры. Ты нужна своему отцу. Вот лампа. А теперь ступай к нему.
Царевна, как во сне, шла по длинным коридорам виллы Помпея, гадая, что же такое случилось этой ночью, если ее двоюродный брат явился к ней. Не заболел ли Авлет? Она кралась, шарахаясь от каждой тени. Приближаясь к покоям отца, Клеопатра услышала негромкий гул голосов. Говорили по-гречески, приглушенным тоном. Несколько мужчин стояли снаружи у двери, ведущей в комнату Авлета. Она знала этих людей. Это были люди из дома.
Царевна. Клеопатра. Кое-кто поклонился ей, другие вслух удивились тому, как она выросла за несколько месяцев отсутствия. Молодая госпожа. Ее мягкой щеки по очереди коснулись несколько обветренных губ. Она попала в крепкие объятия родичей, но по-настоящему ощутила их радость только тогда, когда вдруг оказалась в комнате.
— Дочь моя! — прогудел Авлет, обратив к ней сияющее радостью лицо.
Он сидел в самом центре странного ночного застолья. Римские рабы принесли гостям-грекам блюда с наскоро приготовленной едой и чаши с вином. Клеопатра снова принялась гадать, бодрствует она или все еще спит, — происходящее куда больше походило на сновидение. Окруженный своими людьми, царь поднял кубок, обращаясь к дочери:
— Наши родичи принесли нам великие новости.
— Что такое, отец?
Клеопатра, моргая, посмотрела на Архимеда, но тот хранил молчание, предоставляя говорить царю.
— Теа мертва, — медленно произнес Авлет, наслаждаясь каждым звуком этих слов, словно они были изысканным лакомством.
Царевна стояла неподвижно, пытаясь осознать услышанное. Казалось, все ждут, как она отреагирует.
— Так мой отец снова царь?
— Твой отец всегда был и оставался царем, — поправил ее Архимед. — Садись с нами, царевна, и выслушай повесть, которую мы принесли, ибо она полна нежданных событий. Царица была убита в своей комнате. Мы не знаем, кто совершил убийство.
— Кто же этот герой? — вопросил Авлет. — Мы должны отыскать этого патриота и вознаградить его.
— Мы полагаем, что это сделал Деметрий.
— Мой друг! Мой спаситель! — воскликнул царь. — Почему же он не присоединился к вам? Почему он сейчас не празднует это событие вместе с нами? Я так тревожился за него!
— Государь, Деметрий тоже мертв. Его тело было найдено через день после того, как мы обнаружили труп царицы. Полагают, что он убил царицу, а затем сам лишил себя жизни.
— О благословенный друг мой! — вскричал Авлет. — Благословенный, дважды благословенный! Почему он поступил так? Почему не пожалел себя? — Он устремил взгляд на потрясенное лицо дочери. — Разве он не знал, что мы любим его?
Клеопатра не отозвалась. Она думала о высоком худом человеке, который стал ее другом, воспитателем, наставником, наперсником. Она не верила, что его больше нет. Он ушел путем Мохамы, похищенный у нее безжалостным роком. Кто будет следующим?
— Он должен быть обожествлен. Вернувшись в Египет, я добьюсь его обожествления. Я похороню его рядом с самим Александром, — промолвил царь. — Он герой и умер смертью героя. Титан под личиной ученого.
Архимед встал рядом с царевной и взял ее за руку. Она крепко сжала его ладонь. Это было так необычно и так знакомо — рука этого человека в ее ладони. Архимед обратился к царю:
— Государь, мы должны отложить на время нашу скорбь. Впереди нас ждут великие трудности. Мы должны действовать с максимальной быстротой, если ты желаешь вернуться в свое царство. В Египте ныне большие беспорядки, но многие продолжают поддерживать тебя.
— Значит, я должен вернуться! Ты говоришь, что больше мне не нужны римские легионы, дабы маршем войти со мною в мой город? Что я могу просто сложить вещи в сундуки и отправиться домой?
