— Я хотела бы уметь читать древние египетские Письмена, — произнесла Клеопатра.
— Некоторые говорят — достаточно и того, что ты говоришь с нами на нашем наречии, — ответила молодая женщина, без малейшего намека на то, что разделяет это мнение. — Эта надпись гласит: «Хатшепсут есть будущее Египта. Никто не восстанет против меня. Все чужие земли покорятся мне. Весь Египет склоняет голову перед царем».
На одном портрете на Хатшепсут были одежды женщины из царской семьи; на других — традиционное облачение фараона.
— Разве Хатшепсут не был мужчиной? — спросила Клеопатра.
— Я слышала, что греки говорят об этом. Царь Хатшепсут была женщиной, которая правила Двумя Царствами. Рассказывается, что она вышла замуж за фараона в возрасте двенадцати лет. Когда он умер, она стала царем. Египту нужны цари, — твердо повторила Реджедет. — Вот почему на этих росписях Хатшепсут изображается как царь, В Египте нет царицы. Есть только супруга фараона. «Царица» — греческое слово.
— Ты в этом уверена? В том, что Хатшепсут была женщиной? — скептически переспросила Клеопатра.
— Царствование Хатшепсут было предсказано свыше в этой самой комнате, когда она была еще юной девушкой. Надпись гласит, что на третий день своего празднества сам Амон объявил: царевна Хатшепсут станет правителем Верхнего и Нижнего Египта. На Хатшепсут было благословение богов. Потом она получила благословение жрецов Египта.
Клеопатра смотрела на странные символы, пытаясь отыскать смысл в непонятных линиях и знаках. Понимает ли жрица, какое известие она принесла царице? Египтяне уже не раз с готовностью принимали женщину как фараона, без поддержки мужчины-соправителя. Осознавала ли Реджедет, что Птолемеи на протяжении столетий следовали египетским обычаям — точнее, тому, что считали извечными египетскими обычаями? Клеопатра старалась догадаться, мог ли Птолемей Спаситель, который не имел возможности напрямую беседовать с египтянами, неправильно понять египетский обычай. Скорее всего, неожиданно догадалась девушка, он истолковал египетский обычай так, чтобы он соответствовал принципам греческой монархии, согласно которым женщина, неважно насколько чистой была ее царская кровь, всегда зависела от мужчины.
— И ты говоришь, что эти женщины-фараоны в былые времена правили Египтом самовластно? — снова вопросила Клеопатра, не желая выдавать собственные намерения, но собираясь окончательно прояснить суть дела.
— Именно поэтому они и были царями! Египет никогда не должен оставаться без фараона, иначе боги будут недовольны. — Жрица подняла взгляд на Клеопатру. Свеча озаряла ее лицо снизу, затопляя глазницы глубокими тенями. — Фараон может не угодить людям, — добавила она. — Но фараон должен угодить богам. Мы здесь лишь на краткое время. Боги — навсегда.
Реджедет встала, не отводя взгляда от Клеопатры. «Мне бросают вызов, — подумала Клеопатра, — а я не знаю, в чем он состоит и зачем нужен. Хочет ли она мне сказать, что египтяне примут меня как фараона?» Клеопатра тоже пристально смотрела в черные глаза жрицы, такие же прекрасные и неумолимые, как глаза Нефертити на фреске. «Она, должно быть, немногим старше меня, — предположила девушка, — но обладает отменной выдержкой. Если бы у меня было такое самообладание, я могла бы добиться преданности народа Фив и использовать ее ради своей пользы в Александрии». Да, такое хладнокровие пригодилось бы Клеопатре в борьбе за власть против коварного наставника ее братьев. Именно такая внутренняя сила нужна ей, чтобы править народом самовластно. Как фараон.
— Не помолишься ли ты вместе со мной перед статуей нашей владычицы, Реджедет?
— Та, что служит богине, должна также служить царице, — ответила жрица холодно и тихо, впервые признав вслух титул Клеопатры.
Клеопатра и Реджедет преклонили колени перед улыбающейся богиней, владычицей сострадания. Реджедет склонила голову, краем глаза приглядывая за Клеопатрой.
— Я молюсь за процветание и счастье египетского народа, — промолвила Клеопатра.
Реджедет отвернулась с недоверчивым видом, и Клеопатра заглянула в раскосые глаза богини. Напрягая мышцы шеи, царица Египта ждала, пока богиня примет ее молитвы, и в конце концов сама Клеопатра начала растворяться в огромных глазах божества.
— Не забудь помолиться за свою собственную семью, — едко напомнила Реджедет, разрушая то хрупкое понимание, которого, как надеялась Клеопатра, она достигла с богиней.
Царица вновь почувствовала прилив гнева, но сумела укротить его.
— В моих мыслях и молитвах народ Египта и моя семья едины, — ответила она. Откинувшись на пятки, Клеопатра повернулась к женщине. — Я хочу, чтобы ты поняла то, что я сейчас скажу тебе. Передай мои слова всем, кто, как ты полагаешь, сможет их услышать. Если я получу поддержку народа Фив, то обещаю тебе перед ликом богини: я никогда не сделаю ничего, что поколеблет ваше доверие. Храмы Египта будут получать выгоду от моего правления до конца моей жизни. Да поможет мне Исида.
— Так же, как римляне получали выгоду от правления твоего отца, и его отца, и отца его отца?
Клеопатра подавила желание кликнуть стражу и приказать арестовать и выпороть эту мятежницу за непочтительность к царице. Не ощущая ничего, кроме гнева и страха, Клеопатра отозвалась тихим голосом, вся трепеща:
— Если бы не мой отец, и его отец, и отец его отца, ты была бы всего лишь игрушкой в похотливых лапах римского легионера. Только благодаря моему отцу ты еще можешь называть себя египтянкой, а не рабыней римлян. Но мы говорим сейчас не о моем отце, который опасно болен. Я говорю о себе и о моем обещании благоденствия тем, кто явит мне верность.
— Ну что ж, пусть будет так, — фыркнула Реджедет столь недоверчиво, что Клеопатра поняла: остаток ночи ей, Клеопатре, предстоит гадать, то ли ее выслушали и поняли, то ли ее намереваются убить во сне.
* * *
Священная Ладья Ра представляла собой отнюдь не хлипкую деревянную лодочку. Это была золоченая змея: блистающий нос в форме узкой головы кобры, а корма — гладкий остроконечный хвост. Низко выгнутое брюхо гадины скрывалось в воде, которая этим утром была темно-оранжевого цвета. В глазницы змеи были вставлены огромные шары из бирюзы с серебристыми прожилками; их настороженный взгляд был устремлен вперед, туда, где по речной глади бежала от носа лодки рябь, янтарная в свете восходящего солнца. Гребцы уже были на борту, так же как и священный бык Бухис, выбранный за необычного вида черные пятна, рассыпанные по белоснежной спине. Рога быка позолотили, дабы притягивать солнечный свет. Он был привязан кожаными ремнями в небольшом загончике на палубе и спокойно стоял, рассматривая огромными карими глазами противоположный берег, словно предчувствуя, что ему теперь предстоит там жить.
Царица пробудилась от краткого беспокойного сна задолго до рассвета. Невыспавшаяся и голодная, Клеопатра была уверена, что ее тело скоро начнет пожирать само себя. Ее и без того хрупкое сложение превратилось в настоящую худобу. Ожидая, пока ей принесут одежду, она поглаживала впалый живот, а скользнув ладонями чуть выше, ощущала, как под кожей выпирают ребра.
