Книга Фараон, страница 60. Автор книги Карин Эссекс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фараон»

Cтраница 60

Антоний заговорил негромко, но настойчиво, склонившись так, что их лица оказались совсем рядом. Клеопатра почувствовала исходящий от него запах вина, хотя Антоний совершенно не выглядел пьяным.

— Я уверен, госпожа, что тебя он послушает. Подумай, что произойдет, если я буду находиться в Македонии, ты — в Александрии, а Цезарь — да не допустят этого боги и да простят они мне эти слова! — заболеет во время похода? Что будет, если он умрет? Ты представляешь, сколько клик тут же сцепится между собою, деля его власть? Мир окажется ввергнутым в хаос.

— И с кем в тот час будешь ты? — язвительно поинтересовалась Клеопатра. — Со мной и моим сыном? С Брутом и ему подобными? С Лепидом и его деньгами?

Антоний придвинулся еще ближе, и Клеопатра ощутила его дыхание.

— Похоже, что женщины всегда соображают быстрее мужчин. Ты отважна, царица, и пользуешься куда большей благосклонностью богов, чем моя жена, которой следовало бы заседать в Сенате, не родись она, на свою беду, женщиной.

— Я буду тебе очень признательна, если ты не станешь забывать о том, что царица не просто удачлива — она избрана богами. Про Фульвию же никак нельзя сказать, что она неудачлива. Она просто не входит в число избранников Фортуны.

— Неужели я, желая сказать изысканный комплимент, невольно нанес оскорбление?

Улыбка Антония лучилась обаянием.

— Нет. Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Что бы ни случилось с Цезарем, я должен понять, как быть Цезарем — хотя, разумеется, полностью заменить его не сможет никто. И, поняв это, я приму на себя все самые важные его обязанности.

Когда Клеопатра осознала, что имеет в виду Антоний, у нее перехватило дыхание. Антоний взял ее за руку, и ладонь царицы утонула в огромных лапищах римлянина. Ее кожа была нежной и прохладной, а его — горячей и грубой.

— Что бы ни ждало Цезаря впереди — будь то даже поражение или смерть, — я всегда буду защищать и тебя, и царевича. Независимо от того, кого я возьму в союзники.

— Твои слова — большое утешение для меня, Антоний.

Клеопатра отняла руку, поскольку не поняла еще, какую именно сделку скрепило это проявление нежности.

— А ты — ты будешь верна нашему союзу? Или выбросишь из головы своего друга, когда он окажется в Македонии, и обратишься к сенаторам, которым не терпится присвоить богатства твоей страны?

Интересный вопрос. Насколько далеко союз Антония и Клеопатры сможет продвинуть их мечты и честолюбивые стремления, если с ними не будет гения Цезаря, дабы направлять их? Одним лишь богам это ведомо. Хотя Клеопатра в душе молила их, она так и не получила от них в тот момент прямого отклика и совета. И ей оставалось руководствоваться лишь пронизывающим взором Антония, его славой великого воителя, умеющего руководить многотысячным войском, его вычурным красноречием, способным навязать мысли самому упрямому сопернику, и еще тайным ощущением, говорящим, что Антонию — как бы ни обернулись события — суждено стать частью ее будущего.

Когда Клеопатра думала о тех, кто может попытаться взять власть после Цезаря, — о Бруте, Кассии, Лепиде, Цицероне, — ей казалось, что ни с кем из них она не сумеет установить сколько-нибудь прочный союз. Хотя многие из них были вежливы, они ненавидели и ее саму, и ее сына. Ненавидели и страшились.

Но имелся еще и Антоний, предлагающий ей верность и просящий в ответ лишь верности с ее стороны. Сдержит ли он свое обещание, Клеопатра не знала и предсказать этого не могла. Люди часто клянутся, а затем нарушают клятвы, когда Фортуна отворачивается от них. Быть может, Антоний попытается занять место Цезаря в ее постели лишь затем, чтобы продать ее своим римским союзникам. Его предложение — шанс, который следует принять. Во всяком случае, до тех пор, пока не предоставится лучшая возможность.

Однако Клеопатра полагала, что мнение Цезаря об Антонии сыграло роль в сделанном ею выборе. Если Антоний так легко поддается влиянию женщин, встречающихся ему на жизненном пути, то почему бы ей самой в какой-то момент не стать такой женщиной?

— Марк Антоний, во всем Риме ты — мой единственный друг и союзник. И я хочу, чтобы так оно и оставалось. И неважно, что принесет нам будущее.

Антоний снова взял ее за руку. В глазах его вновь заплясали лукавые огоньки, как будто он пробудился от тяжелого сна. Он поцеловал руку Клеопатры, открыл ее ладонь и провел по ней пальцем.

— Клеопатра, мне хотелось бы смешать нашу кровь, как мы делали с моими друзьями детства, когда заключали наши мальчишеские договоры. Но не могу же я допустить, чтобы ты отправилась обратно к Цезарю, истекая кровью, — ведь верно?

Когда они вернулись в пиршественный зал, их встретили десятки внимательных взглядов, но никто не позволил себе высказаться по поводу их отсутствия. Цезарь ел грушу и потягивал вино из кубка. Он уже давно не выглядел так хорошо, как сейчас.

— Цезарь, неужели это мое отсутствие вернуло тебе аппетит? — со смехом полюбопытствовал Антоний, и прочие гости тоже рассмеялись.

— Сын мой, твой аппетит способен пристыдить любого, — отозвался Цезарь, и смех вспыхнул с новой силой.

Особенно заливисто хохотала Фульвия; она так запрокинула голову, что Клеопатра увидела ее безупречной формы зубы.

— Мы только что играли в игру, — сказала Фульвия. — Каждый по порядку должен был сказать, какой смертью мечтал бы умереть.

— Что за мрачная игра! — заметила Клеопатра. — В моей стране беседы за обедом, хотя и принимают иногда философский характер, все же остаются более жизнерадостными.

— Сперва выслушай — и поймешь, что в ней забавного. Вот Марк Лепид, например, пожелал, чтобы у него остановилось сердце в тот момент, когда он будет заниматься любовью с красивой юной девственницей. Луций Котта хотел бы упасть с любимого коня, после того как проедется на нем верхом на рассвете.

— Понятно. Ну что ж, я бы хотела дожить до глубокой старости, а потом улететь на небо на спине Пегаса.

— Это — смерть для божества, — сказала Фульвия.

— Совершенно верно, — парировала Клеопатра. — Если не считать той малой подробности, что боги бессмертны.

Антоний поспешил вмешаться в назревающую женскую перепалку.

— А я хотел бы умереть, занимаясь любовью с моей женой, ибо по сравнению с этими бесподобными ощущениями вся прочая жизнь кажется скучной и пресной. Вот каково мое желание.

Он поцеловал Фульвию в нос; та тут же расслабилась, и на губах ее вновь появилась улыбка. А Клеопатре стало любопытно: неужто он сказал правду? Внезапно она ощутила укол ревности и усомнилась в глубине чувств, которые, как ей казалось, испытывал Антоний несколько минут назад, когда объектом его внимания была она, Клеопатра.

— А ты, Цезарь? — спросила Фульвия.

Цезарь не колебался ни мгновения. Он поднял руки и изобразил ладонями подобие крыльев.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация