Мне удается открыть глаза — и оказывается, что все вокруг желтое. «Лютики», — думаю я.
Как-то летом они вдруг выросли у мамы в саду, это был приятный сюрприз. Она экспериментировала с семенами и компостом. «Смотри», — велела она мне, садясь на корточки. (Тогда я была очень маленькой, даже могла притвориться, будто потерялась в саду. Он перестал мне казаться большим после того, как мама умерла.) Солнце жгло мои голые плечи. Я запустила пальцы в прохладную землю в поисках червяков. Мне нравилось держать их на весу, нравилось, как они сокращали и удлиняли свои коричневато-розовые тела у меня между пальцами.
— Лютики, — сказала мама.
Из земли торчали маслянистые, упругие цветочки.
Рядом мой брат фехтовал палкой, тыча ею в воздух.
— Это же просто сорняки! — воскликнул он.
Я слышу ветер. Желтизна идет волнами надо мной и вокруг меня, и я в отчаянии понимаю, что нахожусь в одной из палаток мадам.
У меня не хватает сил поднять голову. Зрение размыто, но я чувствую, что кто-то дышит рядом со мной. Чья-то рука касается моей. Голос зовет меня по имени. В нем звучат усталость и страх.
Габриель. Я пытаюсь ему ответить, но губы не желают шевелиться.
— Закрой глаза, — шепчет он. — Кто-то идет.
Я слушаюсь его, но вся эта желтизна остается у меня под веками. Некто открывает палатку, впуская поток холодного воздуха, но я не дрожу, ощущаю холод как-то отстраненно.
— Но она же не может держать их вот так! — Это произносит Сирень. — Посмотри на них. Они же умрут!
— Уже к вечеру она хочет избавиться от паренька. — Сейчас, когда Джаред говорит тихо, его голос звучит еще более мрачно и угрожающе. — Девушку придет смотреть новый покупатель.
Я пытаюсь сосредоточиться на том, что они говорят. Я знаю, что это важно. Однако мозг не желает мне помогать. Я то и дело проваливаюсь в темноту.
Мне каким-то образом удается заставить пальцы двигаться, и они касаются руки Габриеля. Он своим телом владеет лучше, чем я: хватает мою ладонь и крепко ее сжимает.
С нами обоими вот-вот случится что-то ужасное. Но как это предотвратить? Я ведь даже за руку Габриеля взять не могу!
Следующее пробуждение оказывается насильственным. Меня дергают за оба запястья. Мои глаза распахиваются, а голова откидывается назад так сильно, что я боюсь, как бы не переломилась шея.
— Вставай, ну же! — приказывает голос.
Я шатаюсь. Встаю, но удержаться на ногах не удается. Падаю ничком, кто-то снова меня поднимает.
— Что? — пытаюсь спросить я, но с губ срывается лишь нечто нечленораздельное.
Меня выталкивают из палатки. Повсюду темно. Никаких карнавальных огней. Никакого чертова колеса. И музыки тоже нет.
Крепкие руки толкают меня. Кто-то говорит:
— Иди!
Но я не могу. Ноги у меня ватные и онемевшие. Меня тошнит, и все заканчивается рвотой еще до того, как я успеваю сделать очередной вдох.
Ругань, бормотание. Я все еще откашливаюсь, когда кто-то взваливает меня на плечо и бросается бежать. Я знаю, что это не Габриель: он никогда не стал бы обращаться со мной так безжалостно.
Вокруг слышно отчаянное перешептывание. Босые ноги топают по земле — люди разбегаются во все стороны. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь справиться с тошнотой. На большее я не способна. Карнавал закончился. Томные девицы мадам в страхе бегут. Мэдди мертва, ее тельце превратилось в пепел. Мир окончательно сошел с ума.
Внезапно мой похититель замирает и ставит меня на ноги. Поддерживает меня под мышками, чтобы я не рухнула на землю.
В темноте я почти ничего не вижу, но узнаю силуэт этих плеч. Вижу бинты, перетягивающие руку. Джаред.
— Что ты наделала? — Он говорит тихо и грозно. — Что за беду ты на нас навлекла?
— Я не… — Прижимаю руку ко лбу, пытаясь сообразить, где оказалась. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Тебя ищут какие-то люди, — отвечает он. — Мадам приказала выключить всю иллюминацию. Она решила, что шпионы решили ворваться в парк, поубивать нас всех и найти тебя.
— Мадам бредит, — говорю я.
Моргаю несколько раз подряд, пытаясь прийти в себя. Звезды над головой пульсируют неестественно ярко, а потом начинают гаснуть. Земля под ногами шатается.
— На этот раз — нет, — возражает Джаред. Он продолжает поддерживать меня, и его пальцы больно впиваются мне в тело. — Какой-то мужчина у ворот тебя ищет.
«Очнись!» — приказываю я себе. Но дрянь, которой меня накачали, все еще держит мозг в плену.
— Кто? — спрашиваю я.
Во рту возникает отвратительный металлический привкус.
— Какой-то Распорядитель, — говорит Джаред. — Он утверждает, что ты — его собственность.
Я несколько раз мысленно повторяю эти слова, и только тогда у них появляется смысл. Кровь застывает в жилах. Этого не может быть! Как Распорядитель Вон сумел проследить за мной до этого места? Конечно, мой свекор играл роль безумного ученого, но его владения заканчивались у ограды особняка!
Прихожу в себя настолько, чтобы высвободиться из хватки Джареда. Желудок сводят спазмы, голова кружится. Вокруг жужжат и стрекочут насекомые. Сухая трава щекочет мне ноги.
— Где он? — спрашиваю я.
Я не знаю, где мы находимся, но слышу гул мусоросжигателя, а это означает, что мы довольно далеко от чертова колеса и палаток. Рядом шепот и шорохи. Либо у меня галлюцинации, либо кто-то прячется в кустах.
Джаред смотрит на меня, но я вижу только белки его глаз.
Издалека, с потушенными огнями, в лунном свете, парк аттракционов напоминает один из незаконченных рисунков Линдена. Только линии, потоки света и углы. Мне кажется, будто я споткнулась и упала в иллюзорный мир его альбома для эскизов.
— Мадам приказала мне прятать тебя, пока он не предложит должного вознаграждения.
Пусть она и сумасшедшая, но дело у нее всегда на первом месте.
Шепот вокруг меня становится громче. Трава вырастает выше головы, смыкается надо мной, обвивает руки, ноги и шею. Я моргаю — и это прекращается.
— Он лжет, — заявляю я. — Что бы он вам ни сказал, он лжет. Я не знакома ни с какими Распорядителями, и никто не может считать меня своей собственностью!
— Да неужели? — откликается Джаред. Он скрещивает руки на груди, и его тень увеличивается вдвое, а потом сдувается обратно до нормального размера. — Оказалось, что он очень много о тебе знает, Рейн.
Мое имя. Он знает мое имя. И тихие голоса вокруг теперь повторяют его приглушенным хором.
А потом мое имя выкрикивают откуда-то с дальнего конца площадки аттракционов. Мадам. Я резко поворачиваюсь на крик, но Джаред на него не реагирует. Слышу звук приближающихся шагов, но из темноты никто не возникает.
