Я ЗАБОЧУСЬ О ТЕБЕ, ДУБЛИН
И ВСЕГДА БУДУ
До связи!
Дэни
Я не привожу опровержений, и теплых слов для них у меня тоже нет, так что сойдет и так. Когда я отпечатаю и развешу листовки, уйду в убежище и просплю там трупом часов десять. Я уже два или три дня на ногах. Всегда забываю об отдыхе, пока не начинаю валиться с ног.
Я сидела на своей водонапорной башне и смотрела на город, на то, как поднимается солнце. Воздух чистый, он никогда таким не был до Падения Стен. Туманно, но привычного смога нет. Мне нравится жить в городе с портом. Когда-то давно, когда мне было девять, я пробралась на рыбацкую лодку. Они не могли избавиться от меня до самого вечера, потому что им нужен был весь дневной улов. Так что мне в итоге позволили сидеть на носу лодки, с ветром в волосах и солеными брызгами на лице. В доках меня всегда восхищали огромные корабли, которые приплывали и уплывали в далекие страны; их корпуса, как днища водорослями, обрастали сказками о восхитительных приключениях! А теперь они просто стоят на воде, мертвые, как большая часть всего остального. В одном из кораблей я устроила себе шикарное убежище. И я решаю, что давно уже там не была, так что сегодняшние сны буду смотреть в каюте.
Небо платиновое, море как слюда, а река Лиффи, скользящая сквозь мой город, кажется металлической. Туман вьется над ней серебряными кружевами. А-фигенно красиво!
Я могу любоваться на город часами, но у меня есть работа.
У людей короткая память. Они слепнут от страха и легко сбиваются с пути. Особенно во время войны, когда мир начинает казаться темным и страшным, отчего блестящие штучки выглядят еще более блестящими. Мне придется напоминать им о том, что все им известное — правда.
Мы с Дублином варимся в одном Мегакотле. Это мой город, моя газета, и я не отдам без боя ничего, что принадлежит мне.
А бой я еще никогда не проигрывала.
Разве что гаду Риодану. А он ну никак не может стоять за Неравнодушными. Он полная противоположность Неравнодушным. Он, скорее, «Мы до фига равнодушные» в обертке с надписью «А вы — наш обед».
Но у меня опять портится настроение. От такой мелочи. От одной только мысли о нем. Сегодня вечером я опять должна идти на «работу», как хренов серый труженик, который плетется в толпе таких же, и это чертовски нечестно, потому что мир рассыпался и никто больше не ходит на работу.
Кроме меня.
Я злюсь, потому что понимаю — мне нельзя засыпать мертвым сном, когда закончу с листовками. Мне придется ставить будильник. Мне. Мне придется вставать к определенному времени!
Я никогда не обращала внимания на время. Танцор говорит, что это роскошь, которая большинству людей недоступна. Он ненавидит часы, и будильники, и все, что относится к измерению времени. Говорит, что люди и без того потеряли слишком много дней, что большинство живет прошлым или будущим, но не настоящим, и люди всегда говорят: «Мне плохо, потому что со мной вчера случилось „А“», или: «Я буду счастлив, после того как завтра со мной случится „Б“». Он говорит, что время — наш главный враг. Я не особо его понимала до этого самого момента, потому что мне никогда не приходилось сверяться с часами. Я просыпалась, когда хотела. Отправлялась спать, когда хотела.
Если мне повезет, до «работы» удастся поспать часов пять.
Меня тошнит от происходящей мерзости. Стрелки часов отсчитывают мою жизнь по чужой указке.
Это совершенно неправильно.
Я просыпаюсь медленно и осторожно, даже не потягиваюсь. Лежу неподвижно и чувствую, как корабль плавно покачивается на волнах. Я люблю спать на моем корабле. Он начинен ловушками от и до. Я сама сегодня в одну попалась, так что они хороши! Я не открываю глаза, потому что не сразу могу пошевелиться. Иногда на раскачку уходит до получаса. Вот почему я поставила будильник на семь вместо половины восьмого.
Мой будильник.
А что же меня разбудило?
Я не помню, как выключала его.
Копошусь в поисках телефона. Сети нет, но в мобильнике остаются музыка и игры. И этот дурацкий будильник.
Между мной и телефоном я нащупываю преграду, которая ощущается как…
— Ай-и-и-и-и-и-и! — Я не знала, что способна издавать такие звуки — то ли аханье, то ли визг, но у меня получается, и я взлетаю с кровати, распахивая глаза. Звук, который я только что издала, такой перепуганно-девчачий, что я хватаюсь за меч и размахиваюсь.
Он выбивает меч из моей руки, и тот отлетает на пол.
Я даже выговорить ничего не могу пару секс. То есть пару сек.
Это худший кошмар из всех возможных в мире! Хуже всех ЖЗЛ, которые могли прийти за мной вместе с дьяволом и всеми Невидимыми принцами!
Рядом со мной в постели Риодан!
Сидит, спокойный, как задница! Мы вместе в кровати! Он выдает эту свою слабую улыбочку и издевательский взгляд. Кажется, он смотрел, как я сплю. Я храпела? Я лежала на спине с раскрытым ртом? Понятия не имею, сколько он тут сидит! Как он пролез? Как этот гад прошел все мои ловушки? Совершенно ясно, что придется придумывать новые!
Я пытаюсь столкнуть его с кровати. Это все равно что толкать гору. Я бью его. Как девчонка. Даже не пользуясь суперсилами. Если они у меня вообще есть в этот момент — подлые предательские штуки. Что хорошего в том, что ты супергерой только время от времени, и никак не определишь, когда?
Он ловит мой кулак и держит.
А я не могу высвободить руку из его хватки.
— Чувак, уйди отсюда, дай мне место! Мне нужно место, когда я просыпаюсь! Я не могу дышать! Уйди!
Он смеется, и я хочу заползти под одеяло и спрятаться под подушкой, притворяясь, что это кошмар, который скоро закончится.
— Свали с моей кровати!
Когда он отпускает мою руку и встает, матрас с его стороны поднимается дюйма на четыре. Поверить не могу, что не почувствовала, как он сел. Нет, могу. Я крепко сплю.
— Ты опоздала на работу, детка.
— Который час? — Я дико озираюсь в поисках телефона. Я со сна такая окосевшая, что едва функционирую. Телефон я нахожу на столике у кровати. Он разбит на очень мелкие кусочки.
— Ты сломал мой телефон!
— Он был разбит, когда я сюда пришел. Ты наверняка сделала это, когда включился будильник.
— Ну, тут я не виновата, — оскорбленно заявляю я, обеими руками убирая волосы с лица. — Я никогда раньше не пользовалась будильником.
— А какое мне дело.
— Ну так ты же здесь.
— Потому что ты опоздала на работу, детка. Одевайся.
Мне в грудь ударяется стопка одежды.
И я понимаю, что на мне моя любимая пижама. Фланелевая с уточками. Может, он не заметил. Меня это бесит. Это мое место. Пространство, блин, которое должно быть личным.
