Она кажется такой хрупкой в моих руках.
Я не удивляюсь, когда понимаю, что меня трясет. Я прикасаюсь к своей богине.
— Ох, милая, что же ты теперь с собой натворила? — Я убираю волосы с ее лица. На нем столько крови, что я не вижу ран. Как она вообще шагала? Я с ума схожу от того, что она в этом городе, без охранника, и всегда попадает в беду. Я хочу запереть ее где-нибудь, где она всегда будет в безопасности. В белом, сияющем и прекрасном месте, где не бывает ничего плохого.
Ее мозг сильнее тела и глупее. Жажда жизни заставляет ее организм выходить за пределы возможного. Она испепелит себя, если не найдет кого-то, способного заземлить ее, дать ей перезарядиться. Ей нужно влюбиться с той же страстью, с которой она живет, иначе она умрет молодой. Мне невыносимы мысли о ее смерти. Если бы я знал, как, я сделал бы ее Феей, чтобы она никогда не умирала. И неважно, как бы я себя за это ненавидел и как бы ненавидела это она. Бессмертие — это бессмертие.
Я бегу с ней, стараясь двигаться плавно. Я несу ее туда, где тысячи раз хотел ее увидеть, но не позволял себе. И сейчас знаю, что не должен этого делать. Но все равно делаю.
Пусть хоть раз до того, как я превращусь в злодея, хоть раз, прежде чем я стану четвертым и последним принцем Невидимых, я стану ее горцем. И ее героем.
Она будет помнить, когда от меня не останется ничего, достойного воспоминаний.
Не могу дождаться момента, когда вырасту и меня перестанут доставать проблемы растущего супергероя. Просыпаться каждый раз сбитой с толку и вялой — гадость. Волосы падают на лицо, и это так бесит меня на секунду, что я чуть не вырываю их из скальпа, пытаясь убрать с глаз, но они такие спутанные. А потом мой браслет цепляется за них и застревает, а в волосах что-то хрустит…
— Фу, — раздраженно говорю я, и тут кто-то другой запускает руки мне в волосы, пытаясь осторожно выпутать запястье с браслетом.
Кто? Что? Где?
Каждый раз, приходя в себя, я мысленно проверяюсь, вспоминая, что случилось перед сном, и определяя, где я и как в это место попала. Впервые сбежав из аббатства (чуваки, а оно было в миллион раз больше моей клетки у мамы!), я постоянно вышибала из себя дух, потому что не могла разобраться, как быстро и далеко я могу бегать, а потому на суперскорости превращалась в железнодорожную катастрофу. И всякий раз, приходя в себя, я не могла определить, заснула ли я или опять потеряла сознание, чуть не вышибив себе мозги. А потом еще этот гад Риодан меня вырубил, и теперь, просыпаясь, придется волноваться еще и о нем.
Память лупит меня по затылку. И я бешусь так, что дергаюсь, выдирая браслет вместе с прядью волос, и начинаю лихорадочно шарить в поисках меча, хотя знаю, что его нет ни у бедра, ни где-либо поблизости.
Мужской голос ругается. Мои барабанные перепонки болезненно вибрируют, а голова готова лопнуть от этих звуков.
Я открываю глаза.
— Кристиан, прикрути звук! — Я отбрасываю волосы с глаз и смотрю вверх. Я лежу на кровати, он сидит рядом и смотрит на меня сверху вниз. Что-то изменилось. Он уже не кажется таким уж страшным. Стоп, беру свои слова назад. Кажется, но либо я научилась лучше читать выражения его лица, либо он научился лучше их изображать, короче, в его радужных глазах я вижу намек на сочувствие. Блин. У него теперь глаза совершенно фейские! В прошлый раз, когда я его видела, они такими еще не были.
— Прости, милая. Но я почти выпутал твой браслет. Ты вырвала себе прядь волос. Могла бы подождать на секунду дольше. — Он поднимает прядку, которую я выдрала с корнями, и разглаживает ее между пальцами. Волосы тут же снова курчавятся. — Упрямые, как их хозяйка, — бормочет он. И делает очень странную вещь. Кладет их себе в карман. Ну, может, этот чувак собирает волосы. У меня есть проблемы поважнее.
— Он забрал мой меч! Этот гад спер у меня мой меч! — Поверить не могу. Теперь мне нечем убивать врагов. Я могу охотиться на них весь день — и получить большой толстый фиг, когда поймаю. Это бесит меня до потери сознания. Я пытаюсь подняться с кровати, но ноги меня еще плохо слушаются.
— Кто забрал твой меч?
— Инспектор Джайн. Я его убью.
— ОН СДЕЛАЛ ЭТО С ТОБОЙ?!
У меня моментально начинается мигрень, я падаю на постель, закрываю голову руками и закапываюсь в подушки.
— Прости, милая. Так это он?
Я не отнимаю рук от ушей. И думаю сказать ему «да», чтобы он вместо меня пошел за Джайном, но мне не нравится врать без крайней необходимости. Вранье — мерзкая маленькая дрянь, размножается, как кролики, и сковывает тебя по рукам и ногам, а тебе потом приходится следить за всеми его хвостами.
— Я порезалась сама, но по его вине. Он меня спугнул, и я слишком рано начала стоп-кадрировать. — Кстати о порезах: я чувствую себя не так плохо, как раньше, и кровь, кажется, больше не течет.
— Тебе помочь его убить?
Он говорит как-то чересчур жадно. С такой особой маньяческой жадностью.
— Не нужна мне никакая вонючая помощь, — злобно говорю я. Уши болят. — Не то чтобы твоя помощь воняла или еще чего. Твоя помощь — это круто. Я просто хочу разобраться сама.
— Ты выкарабкаешься, девочка?
— Если ты перестанешь орать. Меня это убивает. У меня суперслух. — Я высовываю голову. — Где я?
В целом облаке подушек и покрывал, на высокой кровати в углу большой комнаты.
— У меня.
Я осматриваюсь. Шикарная берлога. Он устроился на переделанном промышленном складе — огромная жилая площадь без внутренних стен, кроме тех, что ты сам сооружаешь из мебели. Кругом кирпич, деревянный пол и открытые теплопроводные каналы, уйма света льется из высоких окон, а перед здоровенным диваном висит здоровенный же плоский 3D-телевизор на кронштейне. А еще тут бильярдный стол и старые игровые автоматы, прикольный бар и кухня из нержавейки. Нигде не видно ни дыб, ни пыточных инструментов. Просто место, ради которого любой студент колледжа жизнь бы отдал — жаль, что он больше не студент, но, эй, нам всем иногда приходится притворяться. Никаких жутких коллекций ножей. Ни красного, ни черного — их любимых цветов. Это место совершенно не подходит принцу Невидимых.
На меня льется столб розового света, и я смотрю вверх. Над кроватью стеклянная крыша, солнце садится и приобретает странный фейский оттенок — очень яркий оранжево-розовый. Ночью можно распластаться на этой кровати и смотреть на звезды. Мне нравится, что кровать стоит в углу: справа и сзади меня прикрывают стены и защищать нужно только две стороны. Тут уютно. И я даже думаю о том, чтобы сделать в своих комнатах перестановки. Меня завораживает жизнь других людей, я люблю заглядывать в их дома.
— Слушай, чувак, если ты соберешься выехать, я сюда перееду!
— Тебе нравится, да, девочка? — говорит он, и голос у него странный. Низкий и странный.
Я смотрю на него и вздрагиваю.
