Щель становится шире, и оно выходит.
Ни фига себе оно выходит!
ЧАСТЬ 2
Звука без движения не бывает.
И не бывает движения без звука.
В музыке не бывает стазиса, лишь изменения.
С тем же успехом ее могли назвать
Песней Разрушения
Кто-то в тот день оказался оптимистом.
Книга Дождя
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«И ритм продолжается»
[36]
Круус пришел сегодня, как всегда, украл мой сон, раздвигая мои губы и бедра, и оставил меня незадолго до рассвета на сбившихся простынях истекать потом от пережитого наслаждения и стыда.
В те несколько минут до рассвета, что мне удалось поспать, мне приснился ужасный кошмар.
Я иду к тайному входу в катакомбы — шаркающим бездумным шагом мертвой женщины, которую подняли из могилы.
Марджери заслоняет дверь из камней, неотличимую от стен вокруг, если ты не посвящен в секрет. Она распутно обнажена, у нее спутанные волосы и совершенно дикие глаза, она пахнет им — этот запах я знаю слишком хорошо. Как баньши, она скалит острые зубы в усмешке и говорит мне, что надежды больше нет. Я опоздала.
С жестокостью, которой я от себя не ожидала, я толкаю ее в сторону, и, когда Марджери врезается в стену, она обмякает и замирает. Кровь за ее головой расцветает на стене алым цветком.
Изумленная жестокостью в своем сердце, я прохожу в потайную дверь и иду дальше.
В тоннелях темно, мне приходится ощупью искать путь вдоль влажных стен. Это не Подземелье, которое мне знакомо, — сухое, хорошо освещенное, где все стоит на своих местах. Это место — темный, сырой лабиринт, мох густо покрывает его стены, а под моими ногами хрустят кости. Вонь разложения смешивается с запахом секса, летящим по ветру. Но здесь неоткуда взяться ветру, разве что разорвется то, что невозможно разорвать.
Я кутаюсь в накидку и заставляю себя шагать быстрее, спотыкаюсь, шаркаю ногами, не вижу ничего, кроме своей цели. Я молюсь, и, повинуясь капризам сна, золотой крест на моей груди начинает светиться. Я не заслуживаю такого утешения в темноте моей души!
Время во тьме тянется бесконечно, но я наконец дохожу до комнаты, в которой заморожен смертоносный страстный принц.
Там нет тьмы, нет мха на стенах, не капает вода. В этом запретном месте нет костей. Только плоть. Невероятная, чувственная плоть.
Стены покрылись золотыми листьями, пока меня не было. Вся комната сияет ослепительным светом.
Круус все еще в клетке!
Обнаженный, он возвышается в ней, расправив крылья и рыча от животной ярости.
Лед цел.
Я плачу от радости. Мои страхи были напрасны!
На дрожащих ногах я тороплюсь к его клетке, чтобы порадоваться тому, что она уцелела.
Но в решетке не хватает одного светящегося прута.
— Прекрати. Вибрировать. — Риодан ловит в воздухе лист бумаги и шлепает его обратно на стол.
А я думаю, часто ли он этот стол моет. Сколько раз он на нем трахался? Никогда больше не прикоснусь к этой штуке.
— Ничего не могу поделать, — говорю я с полным ртом шоколада. Я знаю, как выгляжу: размытое пятно черной кожи и ярких волос. — Так бывает, когда я нервничаю. И чем больше я волнуюсь, тем сильнее вибрирую.
— Наводит на мысли, — говорит Лор.
— Если я правильно тебя понял, заткнись немедленно и думать об этом не смей, — отвечает Риодан.
— Да я просто так, босс, — говорит Лор. — Только не говори, что сам об этом не подумал.
Пятеро чуваков Риодана набились в его кабинет, и ощущаются они как удар молнии. Джайн тоже здесь, но я полностью игнорирую его, потому что иначе убью гада голыми руками. Будет грязно, и Риодан наверняка заставит меня отмывать этот чертов кабинет.
Я, как всегда, не понимаю и половины того, о чем они говорят, но мне пофигу.
— Можешь меня потрогать, если хочешь, — великодушно предлагаю я Лору. Во мне бурлит адреналин, так что я в настроении пообщаться. И подставляю ему плечо. — Вот, проверь. Ощущения обалденные.
Все головы поворачиваются ко мне, а потом опять к Риодану.
— Это мое плечо, блин, а не его. Почему вы на него смотрите?
Лор ржет, но к моему плечу не тянется.
Не знаю почему. Мне нравится прикасаться к себе, когда я вот так вибрирую. Это усиливает вибрацию раза в два. А если бы было холодно и я начала дрожать, я вибрировала бы в три раза сильнее!
— Ну так каким фигом мы будем останавливать эту штуку? — сияю я. У нас впереди планы и их реализация. Обожаю такие времена! В них я могу развернуться на полную. Я из тех, кто лучше всего проявляет себя в трудное время. Я сейчас такая радостная и щедрая, ведь мне подвернулось настолько классное приключение, что мне сложно злиться на кого бы то ни было. У нас появился враг, больше и круче всего, что я видела. А-фигеть, как здорово быть живой! Потому что, ну, был момент на том складе, когда я потеряла уверенность, что выживу. Что вообще кто-то из нас выживет!
Кстати о том, что было на складе…
Настроение меняется, я сержусь. У меня до сих пор нет меча. Он замерз. Склад теперь забит замороженными Невидимыми, с потолка свисают сталактиты, с пола поднимаются сталагмиты. Мой меч замерз в сталактите, очень высоко, а в помещении смертельно холодно, туда никто не может войти и не замерзнуть мгновенно до смерти. Пришлось оставить его там, в огромной сосульке. Лор приказал Кастео и Фэйду охранять то место, пока все не растает достаточно, чтобы можно было забрать меч. Последнее, что я видела, — два принца Невидимых тоже болтались поблизости. Кристиан, если и был там, не показывался. И Танцор тоже. Я не хотела уходить, но Лор пригрозил, что унесет меня на плече, а это, похоже, у него получается не хуже, чем у Риодана, так что я не видела смысла унижаться.
— Это ты виноват, — сообщаю я Риодану. — Ты не должен был позволять Джайну таскать мой меч. А теперь кто знает, что с ним случится! Если это место взорвется, как остальные…
Я замолкаю, потому что не могу думать о том, что мой меч превратится в алебастровые осколки.
— Это меньшая из наших проблем, — говорит Риодан. — Расскажи мне, что именно там произошло.
— Тебе Лор только что рассказал, — возражаю я. — Что еще тебе надо?
— Я хочу услышать это от тебя.
Я распечатываю еще один батончик и с полным ртом повторяю большую часть того, что Лор рассказал о тумане и расширяющейся щели. О панике, которую мы все испытали. И о том, как внезапно все дружно потеряли способность слышать.
