Когда мы прибываем к месту назначения, он снимает с меня капюшон. Я шокирована тем фактом, что у Риодана есть свой боевой командный пункт. Это бесспорно высококлассное технологическое совершенство, по сравнению с которым наша с Танцором база выглядит глупо! И я снова завидую. Тут повсюду компьютеры, системы управления, мониторы и клавиатуры — половина техники в этой комнате мне вообще незнакома, а я много чего знаю. Танцор бы тут с ума сошел!
И у него тоже есть карта, но в отличие от нашей, бумажной, у Риодана она электронная, на стеклянной панели, закрепленной под потолком. Ширина футов двадцать и десять футов высота. Как из футуристического фильма. На ней куча линий, точек и треугольных областей, помеченных разными цветами.
— Садись.
Я падаю на стул за огромным каменным столом лицом к карте. Всего за этим столом девять стульев. Интересно, сколько лет существует эта комната, сколько веков эти чуваки, которые, похоже, не способны умереть, сидели тут и строили планы? Интересно, что планируют ребята вроде них? Государственные перевороты? Экономические катастрофы? Мировые войны?
— Значит, Бэрронс тоже жив? — уточняю я.
— Да.
— Чувак, какого фига? Я не знаю, какая у тебя суперсила, но я хочу получить такую же.
— Это тебе кажется.
— Я знаю.
— Ты не знаешь, что это. И готова принять ее, ничего о ней не зная.
— Чего, способность никогда не умирать? А-фигеть как готова!
— Не зная цены.
— Чувак, мы говорим о бессмертии. Не может быть слишком высокой цены!
Он слабо мне улыбается.
— Спроси меня снова, когда повзрослеешь.
— А? — отзываюсь я. — Правда? Когда я стану старше, мне можно будет получить то, что у тебя есть? А насколько старше? В пятнадцать?
— Я не сказал, что ты сможешь это получить. Я сказал, что ты сможешь спросить меня снова. И нет, не в пятнадцать.
— Чувак, дай мне хоть тень надежды.
— Я только что это сделал.
Он что-то нажимает на пульте дистанционного управления, и вот я смотрю уже не на карту Дублина. Он уменьшил изображение, и теперь я вижу карту окружающих нас стран. Точки рассыпаны в Англии, Шотландии, Франции, Германии, Испании, Польше, Румынии, Греции. Он уменьшает карту еще раз, и я вижу две точки в Марокко и одну в Норвегии.
Я тихонько присвистываю, ужасаясь. Мы с Танцором видели только маленькую часть общей картины.
— Ледяной Монстр не один.
— Необязательно. Я думаю, что, будь их несколько, мы получали бы сведения о них со всего мира, а это не так. До сих по его действия ограничены данным регионом.
— Мне нужны образцы из Фейри и первого замороженного места под Честерсом.
— Подробнее.
— Мы с Танцором просмотрели все улики. В каждом пакете есть железо, и…
— Нет.
— Ты не дал мне закончить.
— Нет необходимости. Он охотится не за железом.
— Откуда ты это знаешь?
— Ни в Честерсе, ни поблизости нет ни грамма железа.
— А из чего тогда, блин, это место построено?
— Не имеет значения. К тому же, — продолжает он, — если бы монстр искал железо, он забрал бы клетки из Дублинского замка, а он этого не сделал. Заморозил все и исчез. Мы неделями изучали карту и места заморозки. Нет никакой системы, ничего общего. Я бросил на это дело лучшего своего человека, главного специалиста. Он не нашел ни грамма порядка в этом хаосе.
— И кто этот твой профи? — Я хочу с ним поговорить. Если ты знаешь, как запустить эффект домино, все доминошки твои! Конечно же, Риодан и на этот вопрос не отвечает, так что я рассказываю ему теорию Танцора о соленой воде и китах.
— Возможно. Но его притягивает не железо.
— Вы, чуваки, уже тысячи лет обслуживаете Фей, правда? Это единственная причина, которая объясняет, почему тут нет железа!
— Есть и другие, не любящие железа. Не только Феи. Кое-кто умный мог бы и знать, что в Честерсе нет многих вещей. — На его губах играет слабая улыбка. Мне кажется, он хочет, чтобы я кое-что выяснила.
— Чувак, если я застряну здесь надолго, я и выясню. — Я показываю на карту. — Покажи мне Дублин еще раз.
Он перенастраивает карту, и я говорю:
— Мне нужен пульт.
Он нажимает на пульте несколько цифр, наверняка блокируя от меня какие-то системы, и протягивает его мне.
— Дай мне попялиться на эту карту.
Он запирает меня, когда выходит.
Несколько часов спустя я все еще таращусь на карту, ни на шаг не приблизившись к прозрению, и тут вдруг чую самый чудесный в мире запах. Я пытаюсь сосредоточиться на карте, но не могу. Сую в рот шоколадный батончик. На вкус он как пенопласт. Я уже и не помню, когда в последний раз чуяла запах свежезажаренного ростбифа. В аббатстве мне он никогда не доставался. Где-то в Честерсе пирует какой-то испорченный человек. Мой рот наполняется слюной. Я откидываюсь на стуле, запрокидываю голову и делаю долгий, медленный вдох, причмокивая губами и притворяясь, что это я везучий клиент. Я чую все возможные специи! И думаю, что каким бы ни было мясо, на гарнир к нему идут картофельное пюре и какие-то овощи. Я чую чеснок, соль, перец, масло! Я чую лук, и орегано, и розмарин! Мысли о такой еде почти доводят до слез. Меня уже тошнит от шоколадных и протеиновых батончиков и от консервов. Я так изголодалась по домашней еде, что даже шоколадные «Поп-тартс» уже не нравятся мне, как раньше.
Когда открывается дверь и входит Лор, толкая перед собой тележку из тех, на которых в отелях подают еду, я просто сижу и смотрю, размышляя: это что, новый способ меня пытать? Я не шевелю ни единым мускулом. Не собираюсь делать из себя идиотку. Риодан наверняка уже идет сюда, чтобы есть передо мной и меня мучить.
Лор останавливает тележку в паре дюймов от моих ног. Мне приходится вцепиться руками в стул, чтобы не подскочить и не наброситься на то, что лежит на этих тарелках.
— Босс сказал: ешь.
Он снимает крышку с самой большой тарелки. Там и правда лежит шкворчащее, словно только что с гриля, мясо, а рядом картофельное пюре и рагу из разных овощей! И еще тарелка с хлебом, горячим, прямо из духовки. И масло! Я чуть не лопаюсь от чистой радости. Ну настоящее же все плюс целый кувшин молока! Это почти самое лучшее зрелище из всего, что я видела. Я так и смотрю на тарелки, затаив дыхание.
— Ты тощая, — добавляет он.
— Это мне? — изумленно говорю я. И все еще не двигаюсь. Тут наверняка какой-то подвох. Мясо на тарелке — антрекот, идеально мраморный. Он толстый, на нем отметки решетки гриля, и он идеально прожарен. Я ела такие только два раза в жизни. Первый раз, когда мама обручилась (не сработало, чувак ее бросил, как все они бросали ее со временем), а во второй раз, когда она устроилась на новую работу, которая позволила бы нам уехать из Ирландии, если бы она три года откладывала всю зарплату. Через месяц ее уволили, и она еще много недель плакала по ночам. Думаю, она считала, что, если она увезет нас из страны, все будет проще. Я знаю, что другие семьи ши-видящих бежали. Как семья Мак.
