– Да, но она помолвлена. – Герцог удручённо вздохнул. – Как её зовут? Мелинда?
– Матильда. Она обручена с графом Лайфортом. Но как здесь любят говорить: простая внешность – богатая душа.
– У них тут всё просто, и сами они довольно простые, не так ли? – Герцог обвёл присутствующих взглядом. – Все, но только не она. – В его голосе впервые за вечер послышалось оживление.
– Кто же? – поинтересовался его собеседник.
– Вот та высокая рыжеволосая девушка. Она только что вошла вместе с родителями.
– А, это дочь проповедника.
– Дочь проповедника? Боже ты мой, – пробормотал молодой аристократ с едва скрываемым содроганием.
– Не сбрасывайте её со счетов, ваша светлость. Ходят слухи, что преподобный Сноу может стать следующим епископом Нью-Йорка, а у его жены неплохие связи в Балтиморе.
– В самом деле? – Герцог вздохнул. – В этой комнате с ней никто не сравнится. – Он повертел головой. – Они действительно в большинстве своём очень простенькие, а многие – не особо привлекательные. О, конечно, за исключением этой – просто пугало! – Он снова пробежался взглядом по гостям в поисках рыжеволосой красавицы.
Что бы мама сказала о дочери проповедника? Но ведь, возможно, она богата? Нужно навести справки. Хотя герцог и не хотел покидать Ньюпорт, он прекрасно понимал, что все лучшие невесты уже разобраны. А у местных девушек – как он сказал?.. Простая внешность – богатая душа. И невозможно определить, на кого стоит обратить внимание. Всё было просто, слишком уж просто. Всё так разительно отличалось от Лондона с его блистательными балами и красивыми обольстительными девушками, одетыми по последней парижской моде. Но к сожалению, все их платья были куплены в кредит, а изысканные вечерние сумочки – пусты. И если он хотел сберечь состояние Кромптонов, а он, безусловно, хотел, ему нужно было считаться с этим.
* * *
– И они называют это коттеджем, мама? – спросила Люси, слегка запрокидывая голову, чтобы как следует рассмотреть великолепный бальный зал Бельмере в поместье Беллэми. – Какие красивые фрески. Посмотри, как художник чувствовал море! Как, наверное, чудесно жить среди такой красоты.
– Да, дорогая, они действительно называют это коттеджем. Здесь не принято выпячивать своё богатство, как в Ньюпорте. Здесь люди более сдержанные, потому что их капиталы старше.
Люси никогда не была в Ньюпорте, что в Род-Айленде, или любых других летних анклавах, но видела, что здесь действительно не было такой кричащей роскоши, как в некоторых особняках Пятой авеню в Нью-Йорке. Но почему этот особняк называли коттеджем, оставалось за гранью её понимания.
– В Ньюпорте, – прошептала мама, – слуги-мужчины часто носят парики, прямо как английские лакеи. – Она сделала небольшую паузу. – Не то чтобы я бывала в таких домах, просто мне рассказывали. – В её голосе слышалось притворное осуждение.
Позади них началась какая-то суматоха, и, обернувшись, они увидели, что гости заметно оживились: хозяйка дома поочерёдно приветствовала всех присутствующих – кивком или парой слов. Аделаида Беллэми в роскошном ярко-синем муаровом платье лавировала по бальному залу, словно дорогая яхта.
– Ах, как же я рада вас видеть. Сноу, дорогие мои! – воскликнула она. И Люси почувствовала, что мама буквально раздувается от гордости. – И Люси! Какое чудесное платье! Боже мой, как ты в нём хороша! А твои волосы! Вы ходили в деревню к Харриет Битти?
– Нет, причёску мне сделала мама. – После небольшой паузы Люси добавила: – Она в этом настоящий мастер.
Люси заметила, как мама побледнела, и поняла, что опять сказала что-то не то. Аделаида Беллэми подалась вперёд.
– О, моя дорогая, я уверена – это самый меньший из талантов твоей матери. – Она встала между Люси и Марджори, заслонив их друг от друга своим, как про себя охарактеризовала его Люси, монументальным носом. – Я хочу познакомить вас со всеми, кто уже приехал на лето. Не могу обещать вам, преподобный, что все они появляются в церкви каждое воскресенье. Так что пойдёмте.
Она взяла Марджори Сноу под локоть и повела через зал. Люси и преподобный Сноу шли за ними. Зал был пышно украшен орхидеями из оранжереи Беллэми. Оркестр грянул мазурку, и несколько молодых пар тут же устремились в центр зала: начался первый танец вечера.
Несколько постаревших красавиц пытались упросить мужей потанцевать. По одной стене бального зала стоял ряд позолоченных стульев, на которых сидело несколько весьма древних людей. Две маленькие и сухонькие пожилые леди, укутанные в мохеровые одеяла, сидели в инвалидных колясках.
– Мои тётушки, – сказала миссис Беллэми. – Большая Аделаида и Тётушка Барбара.
– Можете называть меня Бобби, – проскрипел туго «зашитый» шов бескровных губ. Тётушка Барбара взяла руку Марджори в свои опухшие, с синими выпирающими венами руки.
– Очень рада с вами познакомиться, – проговорила Марджори и уже было повернулась к Большой Аделаиде, чтобы пожать и её руку.
– Она не говорит! Ни единого слова! – с удивительной энергичностью выпалила Бобби и разразилась высоким кудахчущим кашлем.
Люси вздрогнула, почувствовав чью-то руку на своём локте.
– Привет, Люси, – это был Гас Беллэми.
– Ах, вот ты где, Гас! – всплеснула руками миссис Беллэми. – А я представляю всем семейство Сноу.
– Да, я вижу. Но теперь, когда знакомство с тётушками позади, Люси, возможно, могла бы присоединиться к… более молодому поколению.
Марджори расцвела на глазах:
– О, да. Я уверена, Люси это будет очень интересно. Она завела некоторые знакомства в клубе Куоди, но здесь сегодня так много тех, кто приехал… – после небольшой паузы она добавила, – на сезон.
Миссис Сноу произнесла последние слова с тенью неуверенности, как будто право на употребление слова сезон принадлежало только таким людям, как Беллэми, Ван Виксы, Асторы и другие обладатели «старых» капиталов, которые уже не первое поколение приезжали на остров.
Люси смотрела по сторонам, пока Гас вёл её в другой конец залы.
– Вы давно сюда приезжаете? – для поддержания беседы поинтересовалась Люси.
– Сколько себя помню. Отец тоже проводит здесь лето с самого детства. Даже познакомились мать с отцом здесь. И мать – она урождённая Ван Викс – начала ездить сюда ещё маленькой девочкой. Так есть, – заключил он каким-то отрешённым голосом. – И всегда было. Ван Виксы с выдающимися носами и атлетическим сложением. Моя мать – потрясающая теннисистка. И Беллэми, прославившиеся переизбытком недвижимого имущества.
– А другие? В чём их отличительные черты? – спросила Люси, которой очень нравилась свободная манера общения Гаса, она впервые за долгое время чувствовала себя «своей» на подобном вечере.
– Ну, например, Бенедикты: занимаются горным делом – весьма прибыльно, разумеется, но… – он понизил голос и наклонился поближе к Люси, – их род отмечен печатью безумия. Конечно, есть ещё и Хоули – вон там, в другом конце комнаты. Сколотили состояние на торговле с Китаем. Среди них тоже есть чокнутые. Возьмите хоть их старшую дочь Лайлу. Хоули говорят – уехала за границу, но ходят слухи, Лайла в сумасшедшем доме. – Гас вздохнул. – Я не слишком осведомлён об особенностях других именитых бостонских семей, таких как Пибоди, Форбсы или Каботы. Но это не столь важно – все мы одинаковые: выгодные связи, браки по расчёту, объединение капиталов. – Тоска в голосе Гаса Беллэми становилась всё более и более явной.
