«Нашего сорта», – вспомнилось Люси.
– Спасибо вам, Гас. Спасибо за такой… честный разговор! – Она повернулась и пошла обратно в бальный зал.
– О, вот ты где, моя дорогая! – Мать Люси подлетела к ней, в её глазах трепетала хрупкая надежда. – Иди сюда. Я хочу познакомить тебя с двумя очаровательными молодыми джентльменами. Это Джеймс Бенедикт, а это Перси Вилгрю, герцог Кромптон. Господа, позвольте мне представить вам мою дочь Люси. Мы приехали сюда на сезон. – На этот раз слово сезон прозвучало с твёрдой уверенностью.
Герцог взял руку Люси и легонько поцеловал. Она почувствовала сладковатый запах масла, исходящий от его не отличающихся густотой чёрных волос.
– Очень рад, мисс Сноу. – Его мягкий обволакивающий голос окутал её. – А как вам нравится Бар-Харбор?
– Очень нравится. Так хорошо жить рядом с морем. – Она обернулась на маму, чтобы удостовериться, что ответила правильно, и поняла, что всё в порядке: мать просто светилась.
– Как чудесно. В этом прекрасном платье вы сами похожи на морскую богиню, вышедшую на берег.
Оркестр заиграл первые ноты вальса. Герцог протянул Люси руку:
– Вы не окажете мне честь?
Люси колебалась, и Марджори посмотрела на неё предупреждающим взглядом.
Девушка глубоко вздохнула:
– Была бы рада.
12. Вазочки для варенья
– Люси, ты, конечно, можешь продолжать жаловаться на масло для волос герцога Кромптона, но вот что я тебе скажу: он считается настоящим человеком лета. Его признают везде, хотя он никогда не приезжает надолго. – Это было на следующий день после бала, и Марджори с Люси шли в клуб Абенаки, куда их пригласили на чай.
Люси уже досконально знала термины, которыми пользовалась мать. Следствием нахождения «в гуще» являлось «признание», что означало, что тебя принимают в избранных кругах летнего общества Бар-Харбора. Однако два этих слова – избранные круги – из-за южного акцента Марджори сливались во что-то нечленораздельное, напоминавшее Люси чавканье свиней в лохани.
Миссис Сноу остановилась и повернулась к дочери. Несколько мгновений она молча смотрела на неё:
– Люси, когда ты в шляпке, не стягивай волосы так туго: пусть торчит пара локонов. – Она протянула руку под поля её шляпы и потянула завиток. – Мы же не хотим, чтобы ты выглядела сельской учительницей.
– О, мама, ты же знаешь, как я ненавижу возиться с волосами!
– Люси, не употребляй слово «ненавижу», это неподобающее гадкое слово. Лучше говори «отношусь с неприязнью» или «не имею склонности».
Люси подняла взгляд на мать:
– Мама, ты действительно относишься с неприязнью к Анне Грин?
– Почему ты вдруг спросила об этом? Почему мне кто-то должен быть неприятен? Она просто не нашего сорта, вот и всё. Это вовсе не вопрос приязни или неприязни.
Люси плотно сжала губы, поправила шляпку и пошла дальше.
Марджори ускорила темп, чтобы не отставать от дочери:
– Я полагаю, герцог высоко ценит искусство. Ты могла бы рассказать ему о выставке, на которую ходила весной.
– Об Арктический культуре в Музее естественной истории?
– Нет, не естественной истории. Выставка живописи в Арсенале. На которой выставлялись картины Стэнниша Уитмана Уилера, ведь мистер Уилер будет здесь этим летом. Идеальная тема для разговора.
С прядями, кокетливо выбивающимися из-под шляпки, вооружённая идеальной темой для разговора, Люси чувствовала себя полностью подготовленной к предстоящему чаепитию. На сей раз они были приглашены миссис Ван Викс, миссис Форбс и миссис Бэннистер, истинными столпами летнего общества.
– Ведь не просто же так у него уже есть именная вазочка. Представляешь? Я считаю эту традицию клуба такой оригинальной. – Марджори было невозможно остановить, когда она расписывала достоинства герцога.
Люси не могла понять, почему эта «оригинальная традиция» была так важна для матери и так занимала её мысли. Вазочки клуба Абенаки представляли собой небольшие деревянные розетки, в которые помещалось полстакана варенья, подаваемого к послеполуденному чаю вместе с воздушной сдобой. Имя человека появлялось на такой вазочке, если летнее бар-харборское общество принимало его в свои ряды. Судя по всему, герцог уже преодолел сей переломный момент социальной эволюции на острове. Марджори и преподобный пока только обсуждали возможность достижения этой невообразимой вершины. Вазочка старого епископа продолжала стоять на полке в гостиной, и супруги Сноу не могли не согласиться с тем, что, пока он жив, было бы неуместно ставить вазочку с их фамилией рядом.
Мать с дочерью пересекли лужайку перед зданием клуба и поднялись по широкой лестнице на веранду. Люси подумала, что белые подлокотники плетёных кресел делали людей, сидящих в них, похожими на гигантских бабочек.
– Мы пришли не слишком рано и не слишком поздно. Ах! Прекрасно. Миссис Бэннистер уже здесь, а миссис Ван Вик и миссис Форбс ещё нет. Думаю, её дочь Матильда тоже приедет. Они называют её Маффи, но, возможно, тебе лучше называть её Матильдой. Не стоит бросаться с места в карьер. Знаешь, она ведь помолвлена с графом… графом… каким-то.
– Мои дорогие, присаживайтесь, – проговорила миссис Бэннистер, указывая на стулья. – Остальные скоро прибудут. И я взяла на себя смелость пригласить герцога Кромптона. Он такой очаровательный молодой человек. Мы все просто без ума от него. Он такой остроумный. Душа любой компании. А вот и он с Форбсами и Корнелией Ван Викс.
– Маффи без особого труда обыграла Тома Бенедикта в теннис, – объявил герцог. – Могу себе представить, как будет доставаться её будущему мужу, графу. Вам нужно попробовать травяное покрытие, дорогая.
– Травяное! – потрясённым голосом повторила Маффи. – Я играла только на земляном. Надеюсь, папа всё устроит.
– Конечно же, устроит. – В его ярких тёмных глазах блеснула искра насмешки.
Люси посмотрела на маму: она была само внимание и с восторгом ловила каждое слово герцога.
Герцог продолжал:
– Я думаю, Англии есть чему поучиться у молодых американских леди. А то мы утратили – как бы это лучше сказать – некоторую гибкость.
– Как вы хорошо сказали, ваша светлость. – Миссис Сноу буквально светилась.
– Во-первых, нет никакой необходимости называть меня «вашей светлостью». Просто Перси, будьте так добры. А во-вторых, я говорил это не потому, что это хорошо или плохо. Это просто моё мнение. Я считаю, что нам есть чему поучиться у таких, как вы. – На этот раз он смотрел прямо на Люси.
Его речь была вежливой и обходительной. Своими изысканными манерами Перси выгодно отличался от Элдона Дрекселя и других молодых джентльменов, с которыми ей доводилось встречаться в Нью-Йорке. Она должна попытаться понравиться ему хотя бы для удовольствия матери.
