– Что это? – поинтересовалась Ханна.
– Подплыви поближе и посмотри сама. Только не трогай мокрыми руками. Это акварель.
– Какой красивый рисунок, – прошептала Ханна. – Она хочет встретиться с нами. Разве ты не видишь? Это же яснее ясного, Мэй! – Её голос дрогнул, и она заплакала.
– Ханна, что с тобой? – Мэй положила руку на плечо сестры.
– Он был одним из нас, – проговорила она, слезинки одна за другой скатывались по её щекам.
Мэй почувствовала, как где-то глубоко внутри неё зародился страх. Она нервно дёрнула хвостом и покрепче обняла Ханну:
– Кто? О ком ты говоришь?
– Стэнниш Уитман Уилер, – едва слышно проговорила Ханна.
– Художник?
Ханна кивнула. Холодок пробежал по спине Мэй. Она вздрогнула: чешуйки на её хвосте мрачно сверкнули, как будто само её существо излучало страх. Она догадалась, о чём Ханна хочет её спросить. Мэй никогда не заговаривала об этом с сестрой: боялась заговорить.
– Однажды в деревне он принял тебя за меня? – спросила Ханна.
– Да, – чуть слышно пробормотала Мэй.
– Ты шла по переулку. Он видел только твой затылок и волосы и подумал, что этот я. Понимаешь, Мэй, он… он… – прошептала она, – мой возлюбленный.
– Но ты же говорила, что он сын моря.
– Был сыном моря. Он не может вернуться.
– Почему?
– Это всё Законы соли, Мэй. Если он попытается вернуться в море, то погибнет. – Ханна сокрушённо вздохнула. – Мы очень сильно любим друг друга. Что может быть ужаснее?
– Возможно. – Мэй подумала о Хью Фицсиммонсе, о его прекрасных серых глазах, которые завораживали и притягивали её, и доброй улыбке, и о том, как сияли эти глаза, когда он смеялся.
– У меня тоже есть возлюбленный. Он не имеет никакого отношения к морскому народу, он самый обыкновенный человек, поэтому у нас не было выбора.
15. Родовое имение
Был поздний вечер, когда Люси вышла из своей комнаты, чтобы взять книгу – почитать перед сном. Оба родителя коротали вечер в маленькой гостиной. Отец читал, а мать зашивала небольшую прореху в одежде преподобного. Лицо миссис Сноу приняло обиженное выражение, как только она заметила дочь:
– Люси, этим утром, когда мы встретили герцога в клубе, тебе не следовало… не следовало… – Она начала запинаться.
– Не следовало? Чего не следовало? Мама, я была предельно дружелюбна.
– Да, ты была дружелюбна, но так беспощадно интеллектуальна! И зачем ты упомянула Оскара Уайльда, этого бесстыдника?
– Мама, он – известный драматург, и герцог знает его и Джеймса Уистлера тоже. – Она не призналась, что он знает и Лили Лэнгтри, действительно скандальную красавицу, у которой, так во всяком случае говорили, была интрижка с самим принцем Уэльским. В Англии у герцога было много интересных друзей. Он посещал все выставки и театральные постановки. Люси вспомнила, как красноречиво он описывал античные скульптуры Парфенона, выставленные в Британском музее: «Когда вы стоите перед ними, Люси, просто не верится, что они сделаны из камня. Границы пространства и времени как будто стираются, и вы становитесь частью…» – Он сделал паузу, чтобы подобрать слово. «Часть грёзы». – «Точно. Часть грёзы, которая длится вечность мгновения».
– Мама, я не понимаю. Я искренне интересовалась тем, что он рассказывал о жизни в Лондоне, о музеях, и я думала, что была достаточно дружелюбной.
– Моя дорогая, – отец поднял глаза от своего чтения, – дружелюбие не та величина, которую можно измерить и отсыпать, как сахар или муку.
Люси замерла, пытаясь придумать ответ. В голову совершенно некстати лезло то, что для Финеаса у неё был неограниченный запас «дружелюбия». Она подняла глаза на мать и покорно улыбнулась:
– Я постараюсь быть менее интеллектуальной, мама, и более дружелюбной.
Лицо Марджори смягчилось. Она взяла Люси за руку и немного сжала:
– Это чудесный шанс. Он правда заинтересовался тобой. И он – настоящий герцог! Ты можешь стать герцогиней! Мне кажется, герцоги важнее графов. Взять хоть Маффи Форбс с её графом Лайфортом. Как она будет называться: графкой? Графьёй?
– Нет, дорогая, – поправил её преподобный, откладывая книгу под названием «Подробное описание титулов Британской империи». – Маффи Форбс станет графиней. Графиней Лайфорт. И я нахожу её прелестной. Она захотела вступить в ряды служителей алтаря и заниматься подготовкой цветов для воскресных служб. Она предложила местные цветы – люпины – у них сейчас как раз сезон цветения, и маргаритки. Я сказал ей, что ты будешь счастлива помогать ей, Люси. Я думаю это знакомство бесценно для тебя.
– О, да, Люси, бесценно, – эхом отозвалась мать. – И не упрямься, пожалуйста.
«Помогать с цветами для воскресных служб не тяжело, – подумала Люси. – И это порадует родителей».
– Конечно, папа. Я буду рада помочь. Маффи мне очень нравится.
– Да, она хорошая. Графу очень с ней повезло, – кивнула миссис Сноу.
– Но мама, разве ты не понимаешь? Всё это только из-за того, что Маффи богатая. – Она не хотела цитировать Гаса Беллэми дословно, но и не хотела, чтобы её родители заблуждались на сей счёт. Не настолько они наивны, чтобы не осознавать ценности приданого Маффи. Сначала их желание оказаться в «гуще» казалось вполне невинным. И конечно, было бы замечательно, если бы отец стал епископом Нью-Йорка. Но теперь Люси ясно поняла: преподобный Сноу был не единственным человеком в семье, от которого ждали, что он улучшит их общественное положение. Планы родителей распространялись и на неё. Мать была крайне заинтересована в поддержании отношений с семьёй Беллэми: так ей было бы легче «поймать» герцога Кромптона. Она придумала и устроила ещё одну «случайную» встречу с герцогом в клубе Абенаки за чашечкой чая, и ещё одну в клубе Куоди в карточной комнате. – А мы не как Форбсы: мы не богатые!
– Это не должно тебя беспокоить, – твёрдо заявила мать. – Ты гораздо симпатичнее Маффи.
– Мама, но эти титулованные молодые люди не ищут красоту. Они ищут деньги!
– Совсем не обязательно, моя дорогая, – возразил отец. – Они могут заинтересоваться происхождением, манерами, положением в обществе. Я не хочу хвастаться, но по поводу места епископа ходят разговоры. К концу месяца ожидается отставка Вандервакера…
– И, – перебила мужа Марджори, – молодой герцог был явно впечатлён нашими связями с Бэнкрофтами.
– С тётушкой Присси?
– Да, с тётушкой Присси. Он знает всё об этой семье, и видишь ли, дорогая, в отличие от Бэнкрофтов, у которых поместье родовое, в семье герцога подобных проблем нет.
– Родовое поместье? – переспросила Люси.
– Да, родовое поместье. Так называются имения, которые наследуются только по мужской линии.
