Во-первых, он был молод. Лет тридцати или около того.
Во-вторых, он шагал легкой, стремительной походкой, которая совершенно не вязалась с его профессией.
В-третьих, он напоминал кого угодно, только не следователя. Весь какой-то взъерошенный, темные волосы коротко стрижены и торчат во все стороны, глаза серые, и взгляд не пронизывающий, и подбородок не волевой. Да и одет вновь прибывший был как-то несерьезно — в джинсы и ветровку, на которой блестели капли дождя. В руке он держал небольшую черную сумку, и даже у сумки был какой-то несолидный вид.
— Здорово, Паша, — сказал лейтенант, пожимая ему руку.
Теличкин протянул свою руку вторым, из чего можно было сделать заключение, что следователю больше симпатизировали его ровесники, чем старшее поколение. Впрочем, с таким же успехом можно вообще не делать никаких заключений, потому что капитан вовсе не был обязан первым приветствовать взъерошенного.
— Доктор Самохина, — объяснил Петраков, кивая на Евгению.
— Мы уже встречались, — засмеялась Евгения. — Ты Паша Малышко, верно?
— Верно. Это ведь вы давали заключение по поводу трупов в сгоревшем доме?
— Угу. Ну что у нас за жизнь такая, а? Как ни встретимся, все трупы, трупы…
Полицейские заулыбались. Ясное дело, фирменная шуточка, кисло подумала Ирина Федоровна. Как же этот сопляк будет раскрывать такое преступление? Не справится он, нипочем не справится. Небось все стрелки на Светку переведет, зараза. В точности как в телевизоре говорят.
— Ну что там? — спросил Павел.
— Женщина, актриса. Убита ударом ножа в сердце.
Теличкин кратко перечислил то, что уже было известно. Тело нашла горничная около четырнадцати ноль-ноль, полицию вызвала администратор…
— Появится эксперт Леонов, отправьте его наверх, — распорядился Малышко, обращаясь к Ирине Федоровне. — Просьба к горничной никуда из гостиницы не уходить… — Он повернулся к полицейским и докторше: — Пошли.
— Я ничего нового не скажу, — заметила Евгения. — Чтобы точно узнать время смерти, надо делать вскрытие.
— Все равно. Вы мне нужны.
Двое полицейских, следователь и доктор вошли в лифт и скрылись из глаз.
— Господи, — прошептала Лена, — неужели это случилось у нас?
Ей никто не ответил. Доктор, покряхтев, поднялся с дивана и удалился — наверняка разносить сногсшибательную весть о том, что во втором корпусе «Мечты» убили звезду. Светлана с выражением отчаяния на лице смотрела перед собой, машинально комкая салфетку.
— Света! — окликнула ее Ирина Федоровна. — Чаю хочешь?
— А? — Горничная затравленно оглянулась. — Нет, спасибо… Мне сейчас кусок в горло не полезет.
«Что я ей скажу? — с ожесточением подумала администраторша. — Что она ни в чем не виновата? Что ее никто не подозревает? Приехал… черт знает кто, ежик какой-то… дикобраз недоделанный! Следователь, тоже мне! Вот тебе и компетентные органы…»
Наверху лейтенант Петраков щелкал вспышкой, делал фотографии. У него был блог в Сети, и он заранее предвкушал, какой эффект произведет его сообщение о том, что он участвует в расследовании убийства, которое наверняка нашумит на всю страну. Не каждый день грохают звезд, черт побери!
Малышко меж тем осматривался, и его серые глаза, взгляд которых стал чрезвычайно сосредоточенным и цепким, примечали каждую подробность.
Теличкин остался в коридоре, возле двери, стараясь не глядеть в сторону трупа, и мечтая только об одном — чтобы его не затошнило. Евгения со своим чемоданчиком неподвижно застыла в дверях.
Так, занавески задернуты и закрыто окно… Почему, ведь уже не ночь и даже не утро? Следователь посмотрел на вид за окном — лес, а на возвышении виден Бекетовский замок. Правда, сейчас, в дождь, это была не слишком отрадная картина, но все же, все же… Рядом с дверью стандартная бумажка, призывающая не курить, однако на круглом столике блюдечко, и на нем — несколько окурков, от которых исходит соответствующее амбре… На окурках видны легкие следы помады — такой же, как на губах убитой актрисы.
Изучив обстановку, Павел наклонился над трупом.
— Мне нужно точное время смерти, — негромко промолвил он.
— Я бы сказала, от часу дня до двух. Возможно, ближе к двум. Кровь частично свернулась, но тело еще теплое. Правда, стоит учесть, что в комнате жарко… Поэтому я и настаиваю на вскрытии, чтобы не гадать зря.
Где-то громко заверещал мобильный телефон.
Теличкина аж передернуло.
— Эго не у меня, — поспешно сказал Петраков.
— И не у меня, — заметила Евгения.
— Ее сотовый, что ли?
Паша подошел к дивану, на котором лежала сумочка, вытащил из кармана латексную перчатку, надел ее и аккуратно выудил из сумочки мобильный телефон.
— Три пропущенных звонка, — констатировал он. — Последний раз она говорила по телефону в тринадцать часов тринадцать минут.
Присутствующие переглянулись. Разумеется, это было чистое совпадение, но цифры отдавали зловещей многозначительностью.
— Первый пропущенный вызов в тринадцать сорок две, — добавил Паша. — Возможно, в это время она была уже мертва. Трудно предположить, чтобы она не услышала такой громкий звонок, если бы была жива…
Петраков чихнул.
— Будь здоров, — сказала Евгения.
— Спасибо, — ответил лейтенант. — Видеосъемку делать?
— Обязательно, — кивнул Паша.
Когда видео было снято и все важные детали зафиксированы, он снова подошел к убитой и, присев на корточки, о чем-то задумался.
— Что-то не так? — подал голос лейтенант.
— Угу.
— И что?
— Ну… — Следователь вздохнул. — Красивое платье, украшения, макияж, прическа… Тебе это ни о чем не говорит?
— Она же актриса.
— Я помню, но перед нами труп девушки при полном параде. Это наводит на мысль, что она кого-то ждала. И при этом она лежит на полу…
Он замолчал, сосредоточенно покусывая нижнюю губу. Между его бровей пролегли тонкие морщинки. Теперь ему можно было дать не тридцать лет, а гораздо больше.
— Почему под телом кровь?
— Что? — удивился лейтенант.
— Удар нанесен прямо в сердце, спереди. Крови должно быть немного на одежде со стороны груди. Почему под телом лужа крови? Откуда она взялась?
Евгения нахмурилась.
— Я не трогала тело, потому что знаю, как ваши этого не любят, — призналась она. — Может быть, ранение сквозное? Или ее ударили в спину?
Однако никто не успел ответить на вопрос следователя, потому что в дверях появилось новое лицо — седовласый мужчина лет шестидесяти, похожий на профессора. Он нес чемоданчик чуть меньше того, который держала Евгения.
